Вадбольский 2

Никитин Юрий Александрович

Десять бросков топориков — десять трупов. Машинный расчет зеттафплотника и мои подключенные к общей системе нервы дают стопроцентную попадаемость.

Дальше понёсся бегом, а когда подбежал ко входу в нужную пещеру, душа в страхе сжалась в комок, донесся запах множества звериных тел, многоголосый вой.

Вбежал, от сердца отлегло: вместо сотен злобных тварей в пещере осталось не больше двух десятков, остальные то ли ушли исследовать новые места, то ли погибли в этом побоище, когда местные дрались с пришлыми.

Кто

из них остался, разбираться некогда. Самые неистовые пытаются лезть на выступ, срываются, на противоположной стене пещеры заканчивается грандиозная битва английской эскадры с Непобедимой Армадой Испании, а на вершине уступа скорчились, тесно прижатые друг к другу, четыре женские фигурки.

Я вздохнул, последний бой он трудный самый, взвинтил скорость до предела, звери не сразу поняли, что кто-то быстро истребляет их со спины, заревели, начали оборачиваться, а я бросал и бросал топорики, пока не кончились, а потом на остатках сил бил, рубил, повергал, а когда вонзил меч в грудь последнего, ощутил, что нет сил даже вытащить из трупа.

Опустился, на каменный пол, сердце не стучит, а жалко трепыхается, жар затопил тело так, словно вместо крови течет расплавленное золото.

— Х-хватит… — прохрипел я, — женщины… в беде…

Карабкаться на отвесную скалу задача почти непосильная для человека, у которого руки и ноги уже и так трясутся. Казалось, цепляюсь за такие выступы, что и муха не удержится, как только девушки, совсем не скалолазки, взобрались.

На последнем издыхании ухватился за крайний выступ, с трудом воздел себя на трясущихся руках и перевалился на ровную площадку.

Никто ко мне не бросился со счастливыми возгласами, я перевел дыхание и с трудом повернул голову. Мои суфражистки всё так же, сбившись в кучку и прижавшись одна к другой, как стая мартышек, смотрят заплаканными глазами на противоположную стену, где на закованном в блестящие доспехи коне выезжает на зелёный пригорок королева Елизавета, а толпа воинов кричит ей исступленно: «Глориана, Глориана, Глориана!»

Кое-как отдышавшись, я на подгибающихся ногах подошел к ним, но все четверо, не замечая ни меня, ни разбросанных на дне пещеры в лужах крови монстров, смотрят в слезах и рыданиях, как королева Елизавета прощается навек с преданным ей и любящим её Уолтером Рэйли.

Мысленно я велел дрону прекратить трансляцию. Рыдающие женщины наконец-то заметили меня, Глориана заговорила первой:

— А, это вы, баронет… Вы отлучались?

— Всё хорошо, ваша светлость, — ответил я мягко, лицо её бледное и заплаканное, явно успела пореветь несколько раз, а вот по лицам Иоланты и Анны сказал бы, что ревели постоянно, только Дроссельмейер хранит гордое молчание, но по биению её сердца чувствую, насколько и её тряхнуло. — Всё хорошо, барышни. Всё хорошо.

Сюзанна подняла на меня взгляд огромных и блестящих от слёз глаз.

— Вадбольский…

—

Всё хорошо, — сказал я поспешно. — Я же маг иллюзий, о чем и признаваться стыдно, потому молчал. В прошлый раз, когда ходил один, нашел в пещере вещи убитых добытчиков, а с ними чудный артефакт, который запускает эти иллюзии.

Она охнула:

— Как?..

Я сдвинул плечами.

— Просто лежал среди костей и черепов. Я бы отдал хозяину, но добытчики простые разбойники, адресов не оставляют. Когда-то им повезло, а в последний раз нет. Всё просто, кто первый встал — того и тапки.

Анна возразила печальным голосом:

— Эх, почему наткнулась не я?

Дроссельмейер обняла её за мне.

— Успокойся, милая. Нас амулет всё равно бы не послушался. Ты лекарь, я маг огня, Иоланта — воздушник… Даже Глориана не смогла бы. Мы же всё презираем мужчин с иллюзиями.

Прозвучало как-то двусмысленно, Анна сказала с тяжёлым вздохом:

— Это не простые иллюзии.

Я оглядел всех, обратился к Глориане:

— Ваша светлость, не пора ли покинуть это место? Только спускаться труднее, чем вскарабкиваться!.. Позвольте, слезу первым. Чтобы подстраховать внизу…

Глориана уже пришла в себя, ответила сухо:

— Мы же не в юбках, вам будет неинтересно, баронет.

Мешки с добычей снова выносил я, как бы показывая свою силу и крутость, хотя на самом деле мог бы с легкостью выдать результаты и повыше. Но для правдоподобности пыхтел, горбился, тяжело дышал, но натужно улыбался, дескать, я герой, я красавец, очень хочу себя показать и покрасоваться.

Себе оставил только тёмные перлины и кристаллы, что навыковыривал, пока суфражистки смотрели удивительные иллюзии о жизни великой королевы Елизаветы.

Меня милостиво подбросили к дому на улице князя Бетховена. Иван и Василий показали себя во всей красе, встретив автомобили с ружьями в руках.

Глориана скользнула оценивающим взглядом по их рослым и молодцеватым фигурам, во взгляде на мгновение мелькнуло удивление, дескать, откуда у нищего баронета такие крепкие герои в охране, но ничего не сказала, велела шофёру трогать, и автомобиль унесся.

Иван сказал почтительно:

— Вас привезли на таком роскошном автомобиле, ваше благородие. Небось, целая графиня?

— Княжна, — уточнил я небрежно. — Думал, прозябать сюда приехали? Погоди, ещё не то будет… Нет, ужинать некогда, пойду наверх мыслить, а вы не беспокойте до самого утра! Чапаев думать будет.

— Ваше благородие, — сказал Иван малость смущенно. — К вам пришли.

— Кто?

— Похоже, власти.

Глава 13

Он почтительно распахнул передо мною дверь. Я шагнул в главную комнату, в кресле, нагло развалившись и закинув ногу на ногу, расселся неприметный человечек в мундире коллежского советника.