Вадбольский 4
Шрифт:
Завидев издали Сюзанну, вежливо оставил Софью, она с облегчением вздохнула и упорхнула к женщинам. Сюзанна наконец углядела меня, подозвала повелительным жестом, словно лакея, я смиренно приблизился, пошёл рядом, изображая кавалера.
Она зло шикнула, когда я, проходя мимо фуршетного стола, цапнул пирог с раздутыми боками, оказалось, с перепелками, пришлось ей остановиться и милостиво улыбаться всем, пока я не сожрал весь и не вытер пальцы о скатерть, за что получил незаметный удар кулаком в бок.
— Я слабый, — сказал я стонущим
Она нахмурилась.
— Я что, стрекоза?
Я развел руками.
— Ваше сиятельство, стрекоза, если хорошо профессионально танцует, ещё тот муравей!
Но сам факт того, что я выступаю кавалером у графини, повышает мой рейтинг, вон как на меня оценивающе посматривают матроны, что вывели дочек на этот смотр, что похож и на ярмарку.
Сюзанна прошептала торопливо, что явился сам Константин, второй сын императора, красавец и умница, любимец женщин, уже сейчас известен, как глава либералов в правительстве, ему всего тридцать восемь лет, но уже успел завоевать имя в обществе.
Я внимательно рассматривал великого князя, действительно красавец, как и его отец и братья. Женщины вообще считают их самыми красивыми мужчинами Европы, а мужчины считают честными и преданными Отечеству людьми, что работают по восемнадцать часов в сутки, лишь изредка, как вот в этом случае, вырывая час-другой на личные дела. Словом, очень хорошие люди.
Вот только жаль, мелькнула у меня горькая мысль, хороший человек — это не профессия. Мало, чтобы император был хорошим человеком. Мало даже, чтобы он был справедливым.
А вот в широте ума никто из них не был замечен. Даже в глубине или остроте мышления. Просто хорошие и приверженные традициям люди. Глубоко религиозные. Но по мне правильно, когда религиозны низы общества, но недопустимо, чтобы во главе империи стоял человек, всерьёз воспринимающий написанное в Библии.
Князь Константин, рослый и румяный, настоящий ариец, продвигался по залу, обмениваясь рукопожатиями с мужчинами, обнимался с женщинами, говорил комплименты, всё для него привычно, это тоже входит в работу, всё видит, всё замечает…
Вообще-то я и раньше не воспринимал его как великого князя, для меня он в первую очередь генерал-лейтенант, либо на Урале с инспекциями заводов, работающих на оборону, либо на границе с Хивинским Ханством, где нужно быстро и качественно выстроить новые крепости. А ещё он в свои тридцать восемь лет успел отличиться в боях, получил два ранения, пусть и лёгких, водил солдат в контратаку, и пользуется репутацией пусть не очень далёкого, но честного и прямого человека.
Я вздрогнул и заметно напрягся, когда он неожиданно подошёл ко мне, с лёгкой улыбкой на лице ногой чуть придвинул лёгкое кресло к тому, где я сижу, сел, великие князья не испрашивают разрешения, да и дома он, хозяин вправе подсаживаться к
— Так вот вы какой, Вадбольский, — произнес он со вкусом. — Глориана, моя дочурка, избегает о вас говорить, я больше слышал от Саши Горчакова и даже от Ани Павловой, они близкие друзья нашей семьи. Но кое-что важное, хоть и спорное с моей точки зрения, вы делаете и для Глорианы.
Он умолк, ожидая моей реакции, а ответил смиренно:
— Я пока ничем не проявил себя, ваше высочество, чтобы привлечь ваше высокое внимание.
Он усмехнулся, скромность собеседника всем нравится, сказал благожелательно:
— Уже проявили. Саша говорит, вы сумели усовершенствовать ружья?
— Их спешно совершенствуют по всему миру, — ответил я кротко. — Мы сильно запоздали, догонять нужно срочно, но у нас не спешат. У меня что, крохотная мастерская, она роли не сыграет. Война будет проиграна.
Он вскинул брови.
— Какая война? Мы Турцию бьём так, что перья летят.
— То-то и оно, — ответил я кротко. — Слишком уж хорошо бьём. Потому Англия и Франция не дадут её разбить полностью и взять Дарданеллы под свой контроль. Если не остановимся, объявят нам войну, которую проиграем.
Он откинулся на спинку кресла, раскатисто рассмеялся.
— Юноша, у нас самая крупная в Европе армия!.. И самый могучий флот!
— Пароход «Скорый», — сказал я почтительно, — построенный тридцать лет назад на Ижорских заводах, был первым в мире паровым военным судном. Первым в мире! Сейчас, через тридцать лет, у нас всего лишь пятнадцать пароходо-фрегатов. Винтовых кораблей нет вовсе. У французов только паровых судов сто восемь! У них половина винтовых кораблей и линейных фрегатов.
Он всмотрелся в меня с интересом.
— Отрадно, что радеете об Отечестве, а не запоминаете адреса новых кафешантанов, что плодятся, как мухи в жаркий день. Давайте напомню, что почти весь турецкий флот построен в Англии и Франции. Управляют кораблями и пушками исключительно англичане. Кстати, пушки тоже из Англии. И вообще флотом турков руководит английский капитан Слэд при главном начальнике турецкого флота Махмуд-паше, имеющем в турецком флоте чин адмирала. И что же? В Синопском сражении наша парусная эскадра уничтожила весь этот турецкий флот всего за три часа!
Я заметил смиренно:
— Осмелюсь напомнить, гибели удалось избегнуть единственному турецкому пароходику. Его не смогли ни расстрелять, ни захватить, так как двигался гораздо быстрее любого из наших парусных гигантов, зависящих от силы ветра. Это не настораживает?
Он всмотрелся в меня с любопытством.
— Нет. А должно?
— У нас нет ни одного винтового корабля, — напомнил я. — Ни одного. В английском флоте их больше сотни. Да и у французов множество. На Западе полагают, что век неповоротливого и зависящего от ветра парусного флота закончился. Настало время винтовых кораблей.