Вадбольский 4
Шрифт:
Он на мгновение задумался, лицо потемнело, на лбу появились две глубокие морщины.
— У нас такие разговоры не ведутся, — произнес он нехотя. — Наше общество уверено в победе нашего оружия. Наш дух силён!
Я вздохнул, развел руками.
— Да, понимаю. Есть за и есть против. Но в подготовке к войне есть и очевидные вещи, с которыми не поспоришь. Можно?
Он чуть наклонил голову.
— Извольте. Бить не буду.
И легко улыбнулся, обозначая, что изволил пошутить.
— Судя по нашим же данным, — сказал я осторожно, на всякий случай заглянул в зеттафлопник и прочел прямо оттуда: — доля нарезных
Он слушал внимательно, я видел по его глазам, что ищет на чём меня подловить, но я зачитываю данные, что уже лежат и на столах нашего Военного министерства, не подкопаешься. Возможно, лежат уже давно.
После минуты молчания, потер кончиками пальцев лоб, сказал, меняя тему:
— Саша говорит, у вас винтовки не только бьют точнее, но их не нужно заряжать после каждого выстрела?
— Ставлю опыты, — ответил я уклончиво. — Думаю, сейчас оружейники пробуют их улучшать по всему миру. Уже понятно, есть куда.
— Саша говорит, ваши винтовки превосходят как французские, так и английские?
— Да, — ответил я, — но их делать сложновато, в России нет даже достойных машиностроительных заводов, не говорю уже насчёт оружейных. В мелких мастерских много винтовок не наклепать. Однако не в России, так их сделают в Англии или Франции. А то и в Пруссии.
Он помолчал, пытливо глядя на меня.
— Вам нужна помощь?
Сердце моё заколотилось чаще, я сказал как можно более ровным голосом:
— Смотря какая. Я не пойду на службу и не приму никакого диктата. Я вольный предприниматель.
Он усмехнулся.
— Ну, баба с возу, кобыле легше. Вольные работают быстрее, продукцию выдают раньше, но и весь риск принимают на себя. Что, если государство выделит субсидии на расширение вашего дела? Хотя нет, об этом говорить рано. Я вложу свои личные деньги!
Сердце моё, уже и так стучащее часто-часто, начало выбивать дробь, я ощутил как вспотела спина.
— Денег нужно будет много!
— Знаю, — ответил он и улыбнулся. — Даже больше, чем вы думаете, курсант. Ладно, не буду вас отвлекать, а то на меня уже зло поглядывают некоторые барышни…
Он поднялся, я тоже вскочил, он сделал было шаг уходить, но вдруг повернулся, прямо посмотрел мне в лицо.
— А знаете, почему я готов поспособствовать в вашем деле?
Я спросил невольно:
— Почему?
— А потому, — сказал он, растягивая слова, — что вы придумали, как сделать спички проще, дешевле и безопаснее. Вы сумели изготовить болеутоляющее зелье тоже проще, эффективнее и дешевле, чем настойки наших лекарей! Потому, уверен, и с винтовками у вас получится.
Он ушёл, я смотрел вслед, сердце продолжало колотиться, словно искало как выскочить и убежать от такого рискового хозяина. Но, похоже, не зря я поработал и над спичками, и над болеутоляющим. В войну как нигде понадобится анестезия, он об этом не сказал, по официальной версии никакой серьёзной войны не будет, с Турцией не
Глава 5
Горчаков сообщил, что отец обещает послать ко мне на обучение элитный отряд из своей гвардии числом в триста человек.
Я сказал «Ух ты!», и срочно начал думать где их размещать.
Через двое суток примчался курьер с посланием от Горчакова, что гвардейцы выдвигаются, завтра к вечеру прибудут, просьба подготовить полигон, а жить будут в палатках.
Ни фига себе в палатках с таким климатом, не лето, нет уж, надо срочно хотя бы ещё пару бараков к тем казармам, что у меня уже есть. Печки антрацитом обеспечу…
Почему прибудут только завтра к вечеру, Горчаков-младший расписал подробно. Сообщил, сколько телег выделено под обоз, сколько в нём провианта, сухих дров, палаток, с таким грузом гвардейцы точно доберутся только к завтра заходу солнца.
Я вздохнул с облегчением, Горчаков-старший отправляет и запас питания на неделю, о чём даже не подумал его умный сын, и палатки, и даже дрова для костров.
Ничего, подумал я с весёлой злостью, я вам покажу, что такое антрацит! Дрова пойдут только на растопку, антрацит спичкой не поджечь, а потом на горящие угли насыплю уголь, полведерка хватит до утра, печки будут с докрасна раскалёнными боками, антрацит самый лучший уголь, горит долго и даёт мощный устойчивый жар.
Чутьё подсказывает, что мои возможности создания иллюзий возросли, если натужусь, за ночь смогу поднять стены казармы, могу даже в два этажа. Главное в другом, как объясню? Суть иллюзии в том, что любая иллюзия держится недолго.
Даже, если сумею стены сделать твёрдыми и осязаемыми, и тогда это должно выглядеть, как очень умелый фокус. И вскоре развеяться в воздухе, иначе всё пропало. И я тоже.
Голова раскалилась, как чугунок с кулешом на костре, мысли уже сами по себе отвердели и носятся в черепе с гулом истребителей, больно стукаясь в стенки.
Когда уже совсем готов был отказаться от идеи с иллюзиями, измученный мозг применил один из приёмов ТРИЗа Альтова: а если пойти от обратного?
Алиса тут же подсказала, что почвы здесь подзолистые, бедные перегноем, повышенной кислотности, на суглинках. В низких местах с повышенным накоплением влаги, главным образом в еловых лесах сильноподзолистые с мощным верхним слоем, под ним толстый слой глины, а ещё ниже мощная плита на несколько сот километров.
— Решаемо, — прошептал я шёпотом, боясь спугнуть робкую мысль, — даже пещеру не обязательно выдалбливать. И в болотистой почве могу… ну, наверное смогу… А обосрусь, никто не увидит, не будет гоготать, тыкая пальцем.
Сегодня дождался, когда во дворе всё затихло, только часовые на подступах к имению бдят, вышел с запасом кристаллов в карманах. Была — не была, вон там за двумя деревянными бараками хорошее место, укрытое от любопытных глаз, присел на корточки и сосредоточился.
Земля в шаге от меня расступилась, пошла вниз, образуя нечто вроде колодца. Ни хрена, сказал я бодро, получается же, это нам не надо, сосредоточился и развернул иллюзию под углом в тридцать градусов. Можно бы в классические сорок пять, но пусть будут легче выбегать по тревоге, я не обязан придерживаться строительных норм.