Валёр
Шрифт:
ПОСТОРОННИМ ВХОД-ВЪЕЗД БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ
ВОСПРЕЩЁН!
– Мы сейчас вам предъявим наши удостоверения, но, я вас спрошу: вы Смотрина Алексеевна? Так, ведь, точнее и быть не может?
– У меня другого имени нет! И менять его не собираюсь, никогда! Это вы приехали сюда спросить меня об этом? В такую лесную даль?
– Вот вам имеется письмо от руководителя нашего района. Просил вам лично доставить, если вы ещё находитесь здесь, – сказал майор и, подав большой закрытый конверт, с твёрдой улыбкой, добавил:
– Что в письме я не знаю, но думаю, что
– Но, но! Майор! Я повода вам не давала никакого, чтобы со мной, вот так вот, с лёгкой иронией и флиртом вести разговор.
Макарию слышно было всё, что говорилось и виделось, без ограничений. Руки, державшие карабин, чуть дрожали, а сердце стучало давно забытым армейским стуком. Так было, когда он впервые прицелился в человека, пусть, даже, врага. Он ярко вспомнил эту тревожную команду: «Стреляй, или застрелять тебя, и – всё!». Он тогда… не выстрелил….
Перед глазами вновь возник этот миражный и грязный немирности день, что жёстко изменил его судьбу.
Он, Макарий, тогда выстрелить так и не смог. Не смог пересилить тошноту и страх перед убийством человека.
Теперь, вот, ситуация повторяется, но в ином обличие. Голова закружилась, затуманилась. В глазах замаячили, какие-то тени, запрыгали в прицеле карабина, как черти в жутком хороводе…. Вновь, застучали копыта, засверкали забытые огни и вспышки…, сдавило тисками голову…, и он нажал на курок.
Пуля пробила майору планшет, никого больше не задев, но испугала выстрелом всё эту «команду», распластав её по обсерваторной мирной земле.
Стоять осталась лишь одна Смотрина Алексеевна, посреди этой картины дня.
– Что, вам ещё не ясно? Документы предъявить, обязатеьно, и без задержки! Надеюсь, что повторять не придётся? – и жёстко улыбнувшись, громко добавила:
– Вставайте «гости» наши дорогие и незваные! Не бойтесь! Это защитный комплекс сработал, от неожиданных неприятностей. Там много кто есть, но выстрелов больше не будет, если вы их не попросите! Прошу всем встать и стоять передо мною, отвечая на вопросы: кто вы на самом деле и что вам надо от нашей обсерватории?
– Это же корреспондент из «Горизонта», а это, из «Местной газеты», – тяжело выдавил лежащий на траве майор и хрипло выдавил:
– Вы нас, Смотрина Алексеевна, встретили очень приятно, запоминающе и дружелюбно. Я этого вам не забуду и когда-нибудь скажу огромное спасибо! С любовью и величайшим почтением.
– Тихо и спокойно, пугать не надо! Следующая пуля будет не в планшет, а в плохо думающую вашу мысль, без разговоров и возражений! И не забудьте, майор, больше не становится на путь неисправимый! Пока не поздно! Или уже опоздали? Да? Ну, это мне не сюрприз, а обыкновенная явность.
– Ну, что, майоры и герои нашего времени? Надеюсь, что вы всё поняли? Документы, как говорят небесные силы, подать в развёрнутом виде и поодиночке! Жду, очень я жду! И положить их на нашу родную траву, подальше от греха, – твёрдо и сильно выкрикнула им Смотрина Алексеевна.
Макарий понял, что это сказано
Майор, всё так же, как и остальные «гости», лежал на спорыше, молча и неподвижно.
Первым поднялся и бросил на траву, какую-то корочку из «Горизонта», туда же и помповое ружьё. Второй, что из «Местной газеты», встал следом за ним, тоже швырнул туда же своё ружьё и удостоверение. Оба неуверенно затоптались перед Смотриной Алексеевной, показывая своим видом растерянное неудовольствие.
Майор, тоже встал, отряхнулся и, криво улыбаясь, натянуто пошутил:
– Да, вас я бы взял к себе в уголовный розыск, без всяких на то проверок и волокит.
– Я сказала: отвечать поодиночке, кто, как и зачем здесь? А там посмотрим, что дальше с вами делать.
Неожиданно, из-за кустов калины выскочил Берли. Видимо, услышал выстрелы и примчался на помощь. Твёрдый в своём напряжении и мощный своим видом, он угрожающе зарычал и рванулся к майору.
– Берли! Фу! Не трогать, пока не трогать! Ну, если что, то, тогда! – твёрдо сказала Смотрина Алексеевна, и улыбнулась!
«Какая же, всё-таки, эта женщина духом сильная! Да, вот такая. А я вот выстрелил, да ещё в милиционера…».
Стойкой и неумолимой она виделась Макарию из окошка. У него ещё дрожали руки от выстрела, от непонятного напряжения: ведь выстрел был неожиданный для него самого.
– Вот, что я вам сейчас скажу, незваные люди. Или, кто вы на самом деле! Больше никогда, ни при каких обстоятельствах, сюда не появляйтесь. Мы защитим всегда своё дело и жизнь, кто бы нам ни угрожал. Невзирая на любые удостоверения и чины. Мы – люди Вселенной и государства, так что не дадим здесь произвольничать, никому! А начальника уголовного розыска района я знаю лично. То это, уж, никак не вы, человек с погонами майора. И я думаю, что эти корреспонденты, такие же, как вы майор.
– Вот, что, Смотрина Алексеевна! Вы, видимо, ещё не ознакомлены с тем, что в районной милиции новый начальник, уже целую неделю. Вот, так! Я тоже, как говориться, новый. Документ я сейчас покажу, как вы говорите, в развёрнутом виде. Правда, из моих рук. За выстрел в милиционера, есть уголовная ответственность. Думаю, что вы об этом знаете сами, не хуже меня, без утверждений. Мы сейчас покинем это негостеприимное место, убедившись, что обсерватория не закрыта, – и майор, кивнул головой своим попутчикам, пошёл к милицейской машине.
– Ружья, заберите! Чужого нам не надо! Но, в разряженном виде! – жёстко бросила им Смотрина Алексеевна и, разрядив ружья, окинула эту «команду» испытующим взглядом.
Тот, что из «Горизонта», вернулся и взял под мышку ружья, удостоверения и унёс в салон автомобиля, оставив патроны и письмо на траве.
Милицейский «уазик», заурчав, лихо взревел и унёсся, мелькнув, напоследок, своим жёлтым истрёпанным видом.
Макарий, выскочил из «ресторанчика», держа карабин наизготовке перед собой, чтобы защитить от всех и вся, кто ещё посягнёт на обсерваторный мир.