Варнак. "Мертвая вода"

Зимин Николай

Чук сидел на мачте и трясся. Этим он занимался второй час без остановки, совершенно не теряя сил и выносливости. Воистину, железный человек… с деревянной головой. Отодрать его от мачты можно было лишь домкратом, да и то я думаю, что он бы его сожрал, лишь бы не отпускать надежного дерева. Шхуна тем временем бодро рассекала океан, оставив вулкан позади.

Живоглоты на шхуне вели себя как в родном кратере, дрыхли на мешках, сожрали крыс в трюме и выселили боцмана. Пяток зубастиков из личной охраны седого вождя постоянно катались по палубе и воровато покусывали канаты, обшивку и все,

что на зуб попадалось. В большой восторг они пришли от вплетенных и прибитых всюду скальпов и сушеных голов, мгновенно избавив шхуну от этих людоедских рудиментов. К моей огромной радости.

Я чувствовал себя великолепным стратегом и интриганом. Квест закрыл, претензий нет. Випсара самолично поднялся в кратер, все обнюхал, долго ходил и заглядывал в каждую щель, но меховые шары к этому времени сидели на шхуне и не рыпались. Випсара сквозь зубы подтвердил снятие претензий, махать вслед не стал, но я и не настаивал. За квест я получил чуть опыта, никакого денежного бонуса или «спасибы». Единственным артефактом, что нашелся в вулкане, был обглоданный череп неизвестного бедолаги, что выглядывал из кучи живоглотского помета. Чук, как собиратель легенд, себя не оправдал.

В списке заданий появился квест «Новый дом», живоглоты на меня не бросались, так что все было в шоколаде. Единственное, что смущало, так это время на выполнение. Через двое суток, если нигде зубастую команду не высадить, то они сожрут меня и Чука, прогрызут дно шхуны и утопятся от отчаяния вместе с «Мертвой водой». Я на всякий случай проверил карту, но островов вокруг было порядочно, так что я воспарил духом, прикинул, как за это время использовать зубастиков, и вернулся к насущным проблемам.

— Слазь с мачты, лишенец, — уговаривал я людоеда. — Это пассажиры. Вон, уже под мачтой нагадили. Хватай ведро, матрос!

Чук в глазах новых пассажиров относился, кажется, к корабельному имуществу, и каждый зубастик считал долгом его понюхать, а то и чуточку попробовать. Чук посягательств на свою татуированную шкурку не приветствовал и поэтому, как только по трапу вкатилась масса зубастых пассажиров, взлетел на мачту испуганным бурундуком. Спускаться и исполнять боцманские обязанности людоед искренне не хотел.

— Гад трусливый, — укорял я. — Слезай, не сожрут!

Чук отвечал тоскливым воем умирающего от голода шакала.

— Это твои младшие братья, — увещевал я, сдерживая смех. — Тоже людоеды, по-любому.

— Дом! — Шар-старейшина периодически болтал, поражая обширным лексиконом. — Дом.

— Понял, я понял.

Седой умолк и сложил на пузе лапку.

— А вы как насчет покушать? — спросил я, осененный идеей. — Кушать хотите?

— Еда?

— Она самая, — процедил я со злой ухмылкой, приметив корявую галеру неподалеку. — Сейчас организуем.

«Мертвая вода» накренилась на левый борт в повороте и взяла курс на пиратов. Я сбавил ход и изобразил страх и ужас, бегая по палубе и крича, что все пропало. Галера приблизилась, скрипя уключинами и размахивая веслами, я завопил еще жалобнее. Пираты с легким недоумением закидали нас «кошками», протянули абордажные трапы и радостно лезли на борт, но тут седой зубастик громко гавкнул. Волна мохнатых

арбузов снесла абордажников и заполонила пиратскую посудину в мгновение ока. Праздник ультранасилия воцарился на галере и тут же окончился, продлившись лишь несколько минут. Распухшие шары довольно перебрались на «Мертвую воду», а галера, чистенькая и готовая к разграблению покачивалась борт о борт.

— Красота! — Я цокал языком, разглядывая вражеское судно, где не осталось никого живого. — Может вас нанять вместо боцмана, а?

Сверху раздалось невнятное бормотание обессилевшего пигмея, который так тосковал по рому, что почти решился спуститься.

— Ты понял намек, кишок омулевый? — грозно вопросил я, перебираясь на пиратскую посудину. — Они полезнее во сто крат, людоедина!

Наскоро проверив галеру, я собрал несколько дрянных сабель и палашей, да груду ржавых доспехов всех калибров и степени износа. У останков капитана нашлась небольшая шкатулка с золотом и украшениями, а в трюме три бочонка с набившим оскомину ромом. Ну и китовое мясо, засоленное так, что покрылось белой коркой.

— Кто ест такое посреди океана? — удивлялся я, разглядывая пласты на грубо сколоченных полках. — Зачем и во имя чего? Мазохисты проклятые. Ни лимонов, ни апельсинов. Короли цинги на веслах.

Золото и драгоценности исчезли в инвентаре, а по вопросу алкоголя я воззвал к боцману.

— Три полных бочонка, представляешь? Сейчас сожгу эту посудину, так что пропадет напиток. Такая утрата, потеря потерь…

Чук дергался, разрываемый между жадностью и трусостью.

— Ну как знаешь.

Факел затрепетал, брызгая искрами, и Чук героически поборол себя. Тонко подвывая, он спустился на палубу и бросился на запоздалый абордаж, на цыпочках огибая объевшихся пассажиров. Я перебрался на шхуну и старательно выглядывал еще пиратов. Грех не воспользоваться такой командой.

Чук же развил кипучую деятельность. Пыхтел, толкал и транспортировал бочки изо всех сил, даже взмок весь. Объевшиеся зубастики и не подумали шевелиться когда первая бочка загрохотала по мостику, поэтому боцману пришлось лавировать, закатывая драгоценные трофеи на камбуз. Но при таком раскладе, где не нужно было драться, он проявил чудеса трудового героизма и нечеловеческого упорства. Бочки перекочевали на камбуз, хлопнула дверь, а выдох облегчения едва не выбил иллюминаторы.

— А работать кто будет? Эй, боцман!

— Я боюсь, — донеслось нервное оправдание из-за двери. — Они меня съесть хотят!

— А я — убить иногда. И что?

— Капитан, я все равно боюсь!

— Сиди, трус, — отмахнулся я. — В юнги разжалую.

«Мертвая вода» устремилась к следующей точке на горизонте.

К середине второго дня наше судно стало грозой пиратов в отдельно взятом океанском регионе. Неписи одинаково шли на абордаж, так что тактика была предельно проста. «Мертвая вода» замедляла ход, я метался с перепуганным видом и дергал паруса, с носа шхуны искусно выл и заливался слезами Чук, а пираты, видя такое трусливое непотребство, со злодейским хохотом и улюлюканьем неслись на абордаж. Взлетали «кошки», с грохотом падали абордажные мостики, гавкал седой зубастик и я шел собирать трофеи.