Вечер потрясения

Завадский Андрей Сергеевич

Боевая машина зенитного ракетно-пушечного комплекса "Тунгуска-М" резко остановилась, замерев, точно вкопанная. Оператор радара только ждал этого момента, и, как только механик-водитель ударил по тормозам, тотчас направил на стремительно приближавшийся штурмовик цилиндрический обтекатель антенны радара сопровождения цели, установленной в лобовой части башни. Противник был уже близко, на самой кромке границы зоны досягаемости ракет, мчась прямо на "Тунгуску" с максимальной скоростью, на какую только был способен его самолет.

– Есть захват, – услышав подтверждающий сигнал системы управления огнем, доложил оператор, с этого

мгновения державший врага на прицеле. – Цель взята на сопровождение! Противник в зоне поражения! Ракеты готовы к пуску!

– По воздушной цели ракетами – огонь!

Кнопка пуска утонула в приборной панели, и две зенитные ракеты 9М311, вырвавшись из цилиндрических транспортно-пусковых контейнеров, укрепленных на бортах массивной башни, взмыли в небо.

– Есть пуск! Ракеты пошли!

Антенна радара управления огнем оставалась нацеленной на американский штурмовик, сопровождая вражеский самолет, а оптический пеленгатор непрерывно отслеживал мерцавшие вспышки трассеров зенитных ракет, и все данные – о курсе, расстоянии, скорости – тотчас попадали в блоки вычислительного комплекса. Бортовой компьютер "Тунгуски" без участия человека – человек просто не мог принимать решения так быстро, как это требовалось сейчас, когда противники сошлись на считанные километры – непрерывно вырабатывал управляющие команды, посылая их вслед выпущенным ракетам. Радиокомандная система управления, совмещенная с мощной вычислительной машиной, обладала высочайшей надежностью – ракеты "Тунгуски" почти невозможно было обмануть ложными целями, уводя их в сторону.

Американский пилот оказавшись под огнем, не мешкал, бросая свою машину в отчаянные маневры и разбрасывая вокруг дипольные отражатели. Станция постановки помех "забивала" радиокомандную линию управления, и посланные с боевой машины вслед ракетам импульсы вязли в этом плотном месиве электромагнитных импульсов.

– Цель ставит помехи, – докладывал наводчик боевой машины, несмотря ни на что, пытавшийся удерживать противника в луче радара управления огнем. – Маневрирует! Пытается сорвать захват!

Радар "Тунгуски" видел не одну единственную цель – десятки, большая часть из которых была лишь невесомыми обрезками фольги. Но для бездушной электроники все, что становилось препятствием для луча локатора, резавшего небо, казалось настоящей целью, вражеским самолетом, несущим бомбы и ракеты, чтобы обрушить их на метавшийся по степи танковый полк. Одна из ракет 9М311 ушла в сторону, выбрав для атаки ложную мишень, когда "Тандерболт" находился чуть более чем в четырех километрах от самоходки – и от командно-штабной машины, которая словно пряталась за спиной "Тунгуски".

– Первая – промах! – докладывал, срываясь на крик, оператор радара. Напряжение достигло своего максимума, люди хрипели и утробно рычали, обливаясь горячим потом, и до боли в глазах, не замечая ничего вокруг, вглядывались в мерцающие экраны радаров. Для них враг представал пульсирующей точкой на мониторе, безликой, но оттого не менее грозной.

Прорываясь сквозь огонь, американский штурмовик рвался к цели, и вторая ракета "земля-воздух" не успевала, оказавшись слишком далеко от "Тандерболта". Дистанционный взрыватель сработал слишком рано, девять килограммов взрывчатки превратили ракету в огненный шар, разбрасывая во все стороны осколки, разогнанные до чудовищных скоростей. Шестидесятисантиметровые стержни, готовые поражающие элементы зенитной ракеты, с визгом впились в обшивку самолета, утыкаясь в плиты брони. Стальной град забарабанил по бортам и плоскостям штурмовика, но титановые "латы" А-10А выстояли перед

этим натиском.

– Мимо! А, черт, промахнулись!

– Второй залп, – прокричал в лицо оператору радара командир боевой машины, бешено вращавший глазами. – Пуск! Уничтожь его!

С хлопками еще две ракеты взмыли в небо, прочеркивая его белыми полосами инверсионного следа. Через три секунды экран локатора заволокла непроницаемая пелена помех.

Обе ракеты взорвались где-то в стороне, обманутые помехами, отвлеченные ложными целями, и хотя осколки второй накрыли штурмовик, так что крылатая машина содрогнулась всем своим "телом", пилот, не замечая ничего вокруг, рвался к своей добыче. Генератор помех работал на полную мощность, ослепляя радары наведения русских ракет, быстрых дьяволов, вновь и вновь устремлявшихся к "Тандерболту".

– Эхо-шесть, я Эхо-два, – прозвучал в наушниках сильно искаженный голос пилота подоспевшего на помощь штурмовика. – Я прикрою твой хвост! Атакуем!

Небо перед "Бородавочниками", пикировавшими на группу русских бронемашин, наполнилось огнем. Сотни пуль с грохотом барабанили по титановой обшивке штурмовиков. Казалось, по звену ведет огонь весь русский полк. Зенитные пулеметы "Утес", установленные на танковых башнях, заходились злобным лаем, выбрасывая потоки свинца в небо, создавая почти непроницаемый купол над танковым батальоном и штабной ротой командира полка. И, несмотря на то, что пули калибра 12,7 миллиметра были не в силах даже поцарапать титановый панцирь, пилотам, оказавшимся под перекрестным огнем десятков стволов, стоило немалых усилий, чтобы не свернуть с курса, продолжая атаку. Пространство возле штурмовика пронзали десятки трасс, крупнокалиберные пули впивались в днище машины, оставляли царапины на бронированном стекле фонаря кабины, и, казалось, каждая из этих чертовых пуль нацелена точно в лицо пилоту, уподобившемуся летчику-камикадзе, ведущему свой самолет в самоубийственную атаку.

– Цель прямо по курсу, – сообщил своему новому напарнику пилот головного штурмовика, видевший русскую штабную машину перед собой, как на ладони. Щелкнув переключателем, летчик привел в действие систему наведения, наложив перекрестье прицела на силуэт КШМ. Несколько мгновений – и телевизионные головки ракет "Мейверик" "запомнят" цель, после чего останется только выпустить их, и тогда русского командира ничто не сможет спасти. – Есть захват!

Нажать на кнопку пуска летчик не успел – росчерки трассирующих снарядов мелькнули за бортом самолета, возле самого фонаря кабины, и пилот, не понимая, что делает, рванул штурвал, сваливая "Тандерболт" на крыло. Русский наводчик зенитного орудия поспешил, первая очередь прошла мимо, и пилот закричал от восторга, осознав, что пока еще жив и может продолжить бой.

– Эхо-два, второй заход, – хрипло прокричал пилот, уводя свой штурмовик из опасной зоны, но лишь для того, чтобы спустя несколько мгновений снова оказаться в гуще боя. – Атакуем зенитную установку! Эхо-два, как понял?!

Наводчик русской зенитной установки все же не промахнулся, просто он выбрал другую цель, и сейчас напоровшийся на шквал тридцатимиллиметровых снарядов "Тандерболт", кувыркаясь, уходил к земле, потеряв управление. Пилот первого штурмовика успел увидеть, едва не вывернув при этом собственную шею, как тяжелый "Фэрчайлд-Рипаблик", охваченный пламенем, ушел куда-то влево и вниз и на полной скорости врезался в вершину невысокого холма, взметнув ввысь фонтан пламени. Купол парашюта, диковинный цветок с лепестками из прочного шелка, в воздухе так и не расцвел.