Вечер потрясения
Шрифт:
Выпущенная русскими ракета быстро приближалась, настигая свою цель, но летчик не был намерен легко сдаваться в этой схватке. Еще одно движение руки, мертвой хваткой стиснувшей ручку управления самолетом – и истребитель, описав почти полный круг, оказался над самой зенитной установкой, наводчик которой вдруг потерял цель.
– Чертов ублюдок, – оскалился увидевший заветную мишень летчик, касаясь панели управление боевой нагрузкой. Секунда – и перекрестье прицела легло точно на самоходное орудие, уже разворачивавшее массивную башню, топорщившую стволы скорострельных пушек, способных в клочья разорвать истребитель. – Сдохните, ублюдки!
Еще один "Мейверик" сорвался с пилона строенной пусковой установки LAU-88,
– Получи! Вам меня не взять, чертовы русские!
Издав ликующий возглас, пилот рванул на себя рычаг управления, уходя под облака, чтобы оттуда вновь наброситься на огрызавшийся из последних сил русский полк, которому едва ли суждено выбраться из этой степи. Внизу вспыхивали один за другим русские танки и бронемашины, пораженные точными попаданиями ракет "Мейверик" – эскадрилья терзала ослабевшего врага без намека на пощаду. Навстречу "Файтинг Фалконам" вслед им летели редкие ракеты "земля-воздух" и пулеметные очереди, но это не могло остановить охваченных азартом летчиков.
Заложив вираж, командир эскадрильи увидел прямо перед собой, в пяти-шести милях и двумя тысячами футов ниже, группу бронемашин, над которыми торчал целый лес штыревых антенн. Не понять, чем это может оказаться, было невозможно, и летчик направил свой истребитель на штабные машины. Мгновение – и "Мейверики" градом обрушатся на русских, убивая их командиров. Враг лишится управления, будет растерян, напуган, и покончить с ним тогда не составит особого труда.
Резкий сигнал системы предупреждения об облучении стал полной неожиданностью для пилота, уверенного в своей безнаказанности. Зенитная ракета, примчавшаяся откуда-то из-за горизонта, ушла в хвост, пропав из поля зрения. В этот миг летчик впервые испугался по-настоящему, чувствуя, что сейчас никакие маневры не помогут спасти его жизнь, вдруг оказавшуюся самой дорогой во всем мире, намного ценнее благодарностей командования, любых медалей и орденов, хоть бы врученных самим президентом.
– Нет, черт, – выдавил из себя летчик, ощутивший своим затылком дыхание смерти, неумолимой судьбы, воплотившейся в стремительном поджаром "теле" русской ракеты. – Вам меня не взять! Дьявол!!!
Ракета мчалась намного быстрее истребителя, отягощенного ракетами и топливными баками, еще не успевшими опустеть даже наполовину. От них-то пилот избавился в первое же мгновение, сбросив огромные емкости и так хоть немного облегчив машину. Ракета была близко, настигала, но тот ничтожный запас времени и расстояния, если распорядиться им с толком, еще мог спасти человеческую жизнь.
Рванув на себя рукоятку управления, летчик направил своего "Сокола" почти вертикально вверх, пытаясь увести самолет за пределы зоны поражения русских ракет, за облака, туда, где враг не сможет достать его. Станция постановки помех работала во всю мощь, но обмануть русских зенитчиков не удалось – взрыв тряхнул истребитель, разворачивая его в противоположном направлении, и пилот увидел, как земля стремительно несется навстречу ему. В последний миг летчик успел ухватить рычаг катапульты, но дернуть его уже не смог – нос истребителя вонзился в склон холма, и в лицо летчику ударила волна пламени.
Николай Белявский пронзительно закричал, размахивая руками, когда шедший, кажется, прямо на него, американский истребитель вдруг превратился в огненный шар после точного попадания зенитной ракеты. Над головой что-то промчалось с шелестом, уходя под облака, и командир полка увидел там, где оборвался дымный след еще одного управляемого снаряда, яркую вспышку.
– Получите, суки! Получите!!!
Охваченный пламенем самолет прошел над колонной, оставляя
Глава 4
Кризис
Тихий океан – Ставропольский край, Россия – Тбилиси, Грузия – Вашингтон, США
19 мая
Атомная ударная подлодка SSN-724 "Луисвилл" класса "Улучшенный Лос-Анджелес" невесомо парила в толще вод Охотского моря, в шести сотнях футов от его поверхности, покрытой гребнями волн, на глубине, в два с половиной раза меньшей, нежели предельная для субмарин этого типа. И, право же, подводники сейчас предпочли бы нырнуть так глубоко, чтобы корпус подлодки едва смог бы выдержать колоссальное давление воды, но зато и с поверхности их почти невозможно было обнаружить. К сожалению, в мелком Охотском море это было попросту невозможно – всего в сотне футов под днищем "Луисвилла" вздыбливалось горными хребтами морское дно.
Команда подлодки, не исключая и самого капитана, имевшего за плечами не один десяток походов, побывавшего во всех океанах, нервничала – они находились в опасной близости от русских берегов, лишь в полусотне миль от Камчатского полуострова, по сути, во внутренних водах России, а русские, как известно, непредсказуемы. Не единожды акустик "Луисвилла" засекал шум винтов – русские корабли бороздили океан едва ли не над самыми головами американских моряков. И все же "Луисвилл" относился к, возможно, самому совершенному типу субмарин, какие только видел океан, до сих пор оставшись незамеченным, а его командир уже много часов, с той секунды, как подлодка миновала цепь Курильских островов, прокрадываясь мимо русских постов, ожидал приказа.
– Наши "Томагавки" достанут отсюда хоть до Владивостока, – с гордостью заметил старший помощник, поймав на себе напряженный взгляд командира. – Отсюда мы держим русских за яйца, кэптен, сэр! Пусть только дадут приказ.
Дюжина крылатых ракет BGM-109 "дремала" в вертикальных шахтах между прочным и легким корпусом субмарины, расположенных в носовой части, перед ограждением рубки-"плавника". Ракеты, выполненные в версии для атаки наземных целей, были "главным калибром" подлодки – за все время существования ни один "Лос-Анджелес" ни разу не атаковал подводную цель, но множество подлодок этого класса "отличилось" при расстреле неугодных Вашингтону стран, даже таких, казалось бы, не имеющих к морю никакого отношения, как засушливый горный Афганистан.
Пока ракеты оставались в пусковых шахтах, и командир корабля пытался верить, что останутся там до самого возвращения в родной порт. Сливаясь с шумами мелководного моря, слишком тесного для столь мощной боевой единицы, "Луисвилл" описывал неровные круги и восьмерки, оставаясь в границах района патрулирования, указанного в штабе флота. И где-то здесь, рядом – это знал каждый матрос – находились русские атомоходы с баллистическими ракетами, надежно прикрытые от любой угрозы надводными силами и береговой авиацией. Но "Луисвиллу" не был дан приказ следить за русскими ракетоносцами, что случалось прежде, неизменно заканчиваясь условной победой американской подлодки. Командование было категорично – ждать, не обнаруживая себя. И весь экипаж, как мог, старался выполнить этот приказ.