Вечное дерево

Дягилев Владимир

Но Песляк прервал его:

– Может, лучше ваши товарищи выскажутся... Чтобы всем было ясно...

"Не хитри, - подумал Куницын, молча наблюдавший за ходом собрания и все понимавший.-Злопамятный, опасный ты человек... И хорошо, что я ухожу. Правильно". Ему не терпелось сказать все, что он думает и знает.

Но как в его положении это сделать?

– Вот товарищи Пепелов или Клепко. Пожалуйста, - предложил Песляк. Пусть они выскажутся.

Из дальнего угла протиснулся

Клепко, передернул щекой и губами, будто муху спугнул.

"Так оно и есть",-подумал Степан Степанович и как-то сразу успокоился. К нему пришла присущая ему шутливость.

– Давайте сюда,-предложил он.-Тут повиднее...

Клепко стрельнул на него злым взглядом и произнес хрипловато:

– Был факт. С реостатами... Поменял, а потом...
– он хотел сказать, как все узнали об этом и как корили его за ловкачество, но вовремя понял, что многие об этом знают, и перевел на другое:-А потом расценки сбил, будь здоров...

– Он внес рацпредложение, - вставил Кузьма Ильич,

– Мы свидетели, - с места поддержала Ганна.

– Тебя ж не было, - отговорился Клепко.

– Я был. Дайте слово, - попросил Сеня Огарков.

– Ас молодежью?
– спросил Песляк, жестом велев Клепко идти на место.-А "кроссы" по цехам? А "пробег автокара"? Разве этого не было?

– Было,-признался Степан Степанович.-Я с малолетства люблю кроссы. Хобби у меня такое.

Шутка понравилась. Собрание засмеялось.

– Шутить можно, товарищи,-сказал Песляк.-Но тут партсобрание. Вопрос-то серьезный.

Все притихли. Было слышно, как Кузьма Ильич поглаживает лицо и щетина на бороде потрескивает под его рукой.

– Я желаю,-донеслось из дальнего угла.

К столу протискивался Георгий Фадеевич. Песляк вспомнил неприятный разговор с ним в парткоме, хотел воспрепятствовать выступлению, но было уже поздно.

Георгий Фадеевич стоял у стола, и аудитория приготовилась слушать его.
– Геогрий Фадеевич заложил руки за спину, потом переложил на живот, будто нашел для них удобное место, и сказал негромко:

– С расценками у нас, конечно, безобразие. Один вал чуть покороче другого, а цена...

– Так это ж не из той оперы, - прервал Песляк.

– Отчего же?
– не смутился Георгий Фадеевич.
– Все из одной. И если вы уж дали слово, то не нарушайте демократию. Она у нас у всех одна -у начальников и у рядовых коммунистов.

Собрание одобрительно зашумело.

– Так вот...
– невозмутимо продолжал Георгий Фадеевич.
– Вы б лучше этими вопросами занимались, а не высасывали из пальца.

– То есть как?!
– повысил голос Песляк.

– Да очень даже и просто.
– Георгий Фадеевич поклонился Песляку, что должно означать: "мы

не глупее тебя - видим".

"Его не только я раскусил",-подумал Куницын и рассмеялся, будто закашлялся.

Песляк окинул его сердитым взглядом, но не сказал ни слова, уткнулся в свои бумаги, для виду разложенные перед ним.

– Что, мы не видим?
– продолжал Георгий Фадеевич.-Мы ж знаем, кто чем дышит. Этот полковник.

он ведь что? Он коренной работяга. На кой хрен ему наш завод, наша грязь, ежели бы...

Степан Степанович почувствовал комок в горле и отвернулся.

– И на кой хрен ему эта зелень, сачки... Да что, мы не видим, как он за ними гоняется...

Тут опять зашумели все разом.

– Видели.

– Знаем.

– Терпенье надо иметь.

– Пора,-быстро проговорил Кузьма Ильич, точно обрадовавшись повороту собрания и в то же время желая помочь секретарю парткома выбраться из неловкого положения, в которое, впрочем, он попал по доброй воле. Обеденный перерыв кончился. Работать, товарищи.

Песляк мысленно поблагодарил начальника цеха, встал и, приняв невозмутимый вид, закруглился:

– Ну что ж, товарищи коммунисты... Коль так, то действительно нас неправильно информировали... А то, что поговорили по душам,-неплохо... Желаю вам всем и вам лично...
– Он повернулся к Стрелкову, намереваясь пожать ему руку, но Степан Степанович уже направлялся к выходу.

* * *

Кузьма Ильич тронул Степана Степановича за плечи.

– Зайдем ко мне.

Курили. Молчали.

– Хорошо еще, что о браке не успели доложить, а то бы...
– после долгого молчания произнес Степан Степанович.

– Доложат,-отозвался Кузьма Ильич.-Будь ко всему готов.

– А вы-то как?

– Да все так же...

– Наверно, в душе раскаиваетесь, что меня бригадиром сделали?
– спросил Степан Степанович.
– Сами настояли.

– И правильно,-подтвердил Кузьма Ильич.-Ты только не вздумай... в смысле отказываться.

– Теперь не отступлю.

Кузьма Ильич одобрительно кивнул.

– А как быть с браком?
– спросил Степан Степанович.

– Подумаем.

– И я тоже приму меры. Больше следить буду. Проверять чаще.

– Ты упрости,-посоветовал Кузьма Ильич.-Дай каждому по одной операции.

– Так у Ганны... И я хотел...

– Вот и делай... А главное, не вздумай...

– Об этом и говорить нечего... Отступать не приучен...

Домой Степан Степанович шел с двойным чувством:

приятно было, что не только начальство цеха, но и товарищи поняли его и большинство на его стороне, но и досадно, что Песляк недоволен им, проверяет, и, конечно;