Вечное дерево
Шрифт:
"Пусть, - думал Степан Степанович.
– Молодежь.
Повеселиться хочется". В душе он был доволен ребятами. "А говорили: "не могут". А говорили: "сачки".
В конце недели сдавали продукцию. Степана Степановича неожиданно вызвали в ОТК. Семьдесят процентов шин, прошедших через руки учеников, оказались запоротыми. Отверстия с перекосом. Сверловка не соответствовала заданному размеру.
* * *
Коммунисты собрались в красном уголке. Пристроились кто как мог. Одни на уголках стола уселись. Другие бринесли с собой "персональные
Пришел Песляк, с ним несколько человек, среди них - Куницын.
Коммунисты притихли, понимая, что так, по-пустякам, секретарь парткома не появится.
Собрание открыл Дунаянц и сразу же предоставил слово Песляку.
Песляк помедлил, оглядел собравшихся строгим взглядом. Это был его излюбленный прием. Не спешить.
Подготовить внимание, создать видимость, что сказано будет такое, чего нельзя не выслушать.
– Уж извините,-начал Песляк негромко, тише, чем говорил обычно, чтобы люди не только слушали, но и вслушивались в его слова.
– Обеденный перерыв маленько порчу. А вы ешьте, товарищи. Это не помешает. Получится вроде товарищеской беседы за столом. Приятного вам аппетита.
Он почувствовал, что начало понравилось. И опять замолчал. Сейчас следовало еще больше усилить внимание.
– Вот какое дело, - произнес он в раздумье, словно и в самом деле не знал, о чем говорить.
– Партийный комитет хотел бы посоветоваться с вами. Да, именно посоветоваться...
"Куда он гнет?"-думал Степан Степанович, предчувствуя, что с приходом Песляка связана какая-то неприятность, и не представляя еще, откуда ждать ее, к чему готовиться.
– Разрешите сразу перейти к конкретным фактам, - продолжал Песляк так же негромко.
– Ваш цех в основном работает неплохо. И рабочий коллектив в целом хороший. Но в последнее время...
– Песляк глубоко вздохнул, поморщился, всем своим видом показывая, как ему неприятно говорить о нехороших фактах.
– К сожалению, в вашем цехе участились случаи, порочащие высокое звание рабочего человека. Отказы от нарядов.
Обмен деталями. "Кроссы" по цехам и, наконец, небывалый в истории завода случай-"пробег автокара"...
– Ну скажи!
– произнес Куницын свое любимое восклицание, и все услышали его, зашевелились, отыскивая глазами того, кто сказал эти слова.
– И скажу. Затем и пришел,-проговорил Песляк командным тоном.
И этот резкий переход от спокойной и бесстрастной речи к командному тону, как он и полагал, еще сильнее насторожил аудиторию.
– Скажу, как это мне ни больно, как ни неприятно... Особенно много нареканий за последнее время на товарища Стрелкова.
Наступила тишина. Коммунисты смотрели на Степана Степановича.
Степан Степанович выдержал эти взгляды. Он еще не успел осмыслить, что происходит и в какой степени это касается его.
– Вот так, товарищи. Как ни странно, именно на Стрелкова...-повторил Песляк тем извиняющимся тоном, который как бы говорил: "Я тут ни при чем. Что
– От кого?-спросил Кузьма Ильич. Спросил специально, чтобы слышали и знали: руководство цеха к этим "сигналам" отношения не имеет.
– Не от меня же,-быстро ответил Песляк, уловив коварный смысл этого вопроса.
– Я как раз и пришел выяснить, так ли это? Лично в моей голове не укладывается: Стрелков-и нарушения. Заслуженный человек, полковник в отставке...
– И у нас не укладывается, - не удержался Дунаянц.
– Мы его встретили как подобает, - продолжал Песляк, не обратив внимания на задиристую реплику парторга цеха.
– Статью, портрет напечатали в многотиражке. Помните?
– Помним,-отозвались коммунисты.-У чужого станка.
– Хотели авторитет создать. Как бы вексель выдавали, надеялись, что товарищ Стрелков оправдает наше доверие... А он... Деталями поменялся.., Молодежь портит...
– Вас неправильно информировали,-все-таки вмешался Дунаянц.
– Затем и пришел, чтоб на месте решить.
– Песляк повернулся всем корпусом к Стрелкову: - Товарищ Стрелков, быть может, вы проясните?
– Если разрешите.-Степан Степанович как-то даже и не воспринял весь разговор серьезно. И сейчас, встретившись глазами с Песляком, он подумал не о себе, а о нем и в душе посочувствовал ему, как сочувствуют больному или инвалиду.
– Давайте только честно, прямо, по-военному,- проговорил Песляк, словно и в самом деле хотел подбодрить его, как необстрелянного солдатика.
Степан Степанович заметил огонек папиросы, блеснувший в дальнем углу, и различил лицо Клепко.
"Ах, вот оно что..."-подумал он и тотчас в уме связал слова Песляка и это лицо. И вдруг заволновался, начал совсем не так, как собирался:
– Я, товарищи, действительно полковник. Ушел в отставку по рапорту. И к вам-добровольно. Сам настоял на этом. Мне и должности давали, и другую работу предлагали. А я не захотел. Это трудно объяснить.
Как бы сказать? В общем, в родные места в конце жизни каждому съездить охота. Вот что-то похожее. Захотелось с юностью свидеться. Любил я слесарное дело. С него и в армию ушел. Да и другой гражданской специальности у меня нет.
– Один вопрос, - прервал Песляк.-Вы нарядом с бригадой Пепелова поменялись?
– Нет. Я поменялся деталями с товарищем Клепко.
– Но это уже уточнение, - сказал Песляк.
– Важно, что был такой факт. Был?
– Да,-подтвердил Степан Степанович, Детали, расценки были больным местом цеха.
Народ зашумел.
– На жирненькое потянуло.
– Он ухватит. Привык к власти.
Степан Степанович смотрел на Песляка, ожидая, когда тот наведет порядок. Песляк стоял высокий, солидный, довольный собой. И вдруг он начал уменьшаться в глазах Степана Степановича, точно он посмотрел на него в перевернутый бинокль, начал как бы таять на глазах: настолько ясны стали его намерения, его задача.
"А я-то думал - фигура".
– Это недоразумение,-произнес Степан Степанович, сдерживая возмущение.
– Я все объясню.