Вечное дерево
Шрифт:
Отец встал и по армейской привычке одернул пиджак.
"А он-то при чем?"-подумал Журка и пожалел отца.
Отец говорил отчетливо, коротко, понятно обо всем, что произошло с его учениками за последнее время: и о сачковании, и о саботаже, и об автокаре, и о последнем ЧП - запоротых деталях.
Рабочие молча слушали, поглядывая на виновников с укоризной.
Журка старался не шевелиться. Все вокруг было неожиданным, необычным, вызывало страх и почтение.
Он сознавал, что
Журка видел, что и другие парни чувствовали то же, что и он. Боб и Мишель сжались. Медведя вообще не было видно, он как-то так сидел, что все заслоняли его от глаз Георгия Фадеевича. А Колька так весь расплылся, сгладился, лицо сделалось плоским, невыразительным, лишь глаза еще больше косили.
– Этому всему мы свидетели,-произнес Георгий Фадеевич, когда отец кончил свой рассказ.
– А вот как безобразие произошло? ..
– он помолчал и неторопливо указал рукой на Боба.
Боб сидел ни жив ни мертв. Лицо его было белесым, в тон волосам, на тонкой шее подрагивала венка. А когда Георгий Фадеевич назвал его имя - он и совсем побелел. Теперь уже волосы стали темнее лица.
– Встаньте, - подсказал начальник цеха.
Боб вскочил, с испугом посмотрел на начальника цеха и зачем-то, совсем не к месту, поклонился.
– Чем вы объясните все случившееся?
– спросил Георгий Фадеевич.
Боб не ответил. Лицо его покрылось пятнами, на лбу заблестели капельки пота.
– А мы неспособные, - раздался голос Кольки Шамина.
Журка даже не узнал голоса, будто это говорил не его школьный товарищ, а совсем другой, незнакомый, скрывавшийся в нем человек.
– Вы желаете объяснить?
– спросил Георгий Фадеевич, не поворачивая головы, а только слегка скашивая глаза в сторону Кольки.
Колька все так же бочком поднялся, изо всех сил стараясь не выказать своего волнения.
– Неспособные, - повторил он.
– Вы окончили школу, - сказал Георгий Ф.адеевич.-А вот нам не пришлось столько учиться. Вас выучить старались...
Он не договорил. И оттого, что он не стал больше ничего объяснять, эти короткие слова, сказанные им, сильно устыдили ребят.
Наступила тишина.
Георгий Фадеевич обратился к Мишелю. Тот, опережая его вопрос, подтвердил:
– Неспособные.
Дошла очередь до Медведя.
– А что я? Я работал.-Медведь хотел по привычке переступить с ноги на ногу, но вовремя остановился.
– Так точно, - подтвердил отец.
– К Медведеву претензий нет.
Георгий Фадеевич сказал что-то начальнику цеха, и на столе появилась бумага и карандаш.
– Вы можете нарисовать схему?-Георгий Фадеевич обратился к Шамину.
– В каком положении находи"
лась деталь? В каком сверло?
Колька
– Рисуйте.
Колька быстро и довольно удачно нарисовал кондуктор, зажимы, деталь и сверло, пронзающее пластинку, как стрела Амура.
Георгий Фадеевич повел руками, пригласил рабочих к себе. Рабочие склонились над столом, смотрели и кивали головой.
Журка не понимал, с чем они соглашаются. И только еще раз взглянув на рисунок, догадался: Колька своим удачным рисунком сам себя выдал. Так правильно и хорошо неспособный не нарисует.
– А теперь смотрите, - строго сказал Георгий Фадеевкч и кивнул Сене Огаркову.
Тот поднялся, достал завернутые в газету кондуктор, медную шину, сверло, развернул и принялся объяснять и показывать, каким образом, при каких обстоятельствах может получиться перекос. И оттого, что это разбирал Сеня Огарков, почти их сверстник, объяснения звучали особенно убедительно.
Сеня разобрал несколько вариантов. Ему задавали вопросы, уточняли детали, просили еще раз показать, как может лежать пластина и под каким углом может идти сверло.
Начальник цеха взглянул на часы.
– Все ясно?-спросил Георгий Фадеевич, заметив этот жест.
– Ясно,-подтвердили рабочие.
И опять они больше ничего не сказали, только так посмотрели на учеников, что тем стало не по себе: их уличили, но им дают возможность исправиться.
– Надеюсь, вы все поняли?-спросил Георгий Фадеевич.
– Неспособные мы,-упрямо повторил Колька.
Журка видел, что он смущен и с трудом переламывает себя, но все-таки стоит на своем, баран упрямый.
Начальник цеха скосил на Кольку глаза, подозвал отца и что-то негромко сказал ему. Что именно, Журка не расслышал.
* * *
В горкоме партии прошло деловое совещание, имеющее прямое отношение к Степану Степановичу Стрелкову.
После совещания Скоков попросил Полянцева остаться. Они подошли к раскрытому окну и несколько минут молча разглядывали перспективу проспекта.
– Ты заметил, люди стали ярче одеваться?
– спросил Скоков.
Полянцев посмотрел вниз, увидел девушку в зеленом платье.
– Помню, я возвращался из Швеции и обратил на это внимание.
– Скоков круто повернулся и неожиданно спросил: - А сколько стоит копейка?
Полянцев не удивился ни вопросу, ни переходу. Он знал Скокова более двадцати лет, привык к подобным перескокам.
– А ты нарочно подкинул этого полковника?
– Просто так получилось.
– Все совещание повернул... И что же все-таки главное в этой проблеме?
– Человек.
– Общо.
– Зато правильно.
Скоков не ответил, вновь посмотрел на улицу.