Вечный огонь
Шрифт:
— Нет. Я был в дороге.
— Тогда вот возьми газету, прочитай.
Речь И. В. Сталина произвела на меня огромное впечатление. Я понял, что нам, партийным работникам, нужно быть в самой гуще масс, поднимать их на борьбу с оккупантами. С первого дня войны я, как и каждый коммунист, каждый советский человек, старался найти для себя такое место, на котором можно было бы принести как можно больше пользы Родине, лучше всего содействовать победе над врагом. У меня была мысль, что это место в армии, на фронте. И когда я, пробираясь в Горки, видел воинские части, особенно артиллерийские, то думал об одном:
Но когда Василий Иванович предложил мне ехать во вражеский тыл и сослался при этом на директиву ЦК ВКП(б) и речь И. В. Сталина, я понял: этот трудный участок и есть мое место в общей борьбе, Правда, почти никакого понятия о том, как мы должны действовать за линией фронта, я не имел, если не считать нескольких давно прочитанных книжек о партизанах гражданской войны. Но тогда условия были мало похожи на нынешние. Козлов, угадав мои мысли, сказал:
— Нам будет там тяжело. И не только потому, что фашисты вокруг, что опасность на каждом шагу будет подстерегать. А потому, что опыта борьбы в тылу противника у нас нет. — Василий Иванович легонько стукнул меня по плечу: — Ну и что же? Не боги горшки обжигают. Поживем — научимся…
В. И. Козлов рассказал, что в первые военные дни, несмотря на сложность обстановки, областная парторганизация сумела многое сделать. Обком и горком партии провели по указанию ЦК КП(б)Б 22 июня собрание партийного актива города, на котором выступил первый секретарь Центрального Комитета Компартии Белоруссии П. К. Пономаренко. В тот же день состоялись собрания актива почти во всех районных парторганизациях. Это сыграло большую роль в крутой перестройке всей работы партийных, советских, комсомольских и хозяйственных органов на военный лад, в мобилизации всех сил и средств на борьбу с захватчиками.
Гитлеровцы рвались к Минску, стремились как можно скорее захватить город, откуда открывалась прямая дорога на Москву. Но продвижение вперед давалось противнику тяжело, ценой немалых потерь. Под Минском, как и под Брестом, фашисты встретили ожесточенное сопротивление наших войск. Как стало известно позже, 100-я и 64-я дивизии, оборонявшие подступы к городу, дрались геройски, не только отразили массированные танковые атаки врага, но и отбросили его назад на 10–14 километров. За три дня боев противник потерял под Минском более 300 танков, много другой техники, было уничтожено большое количество солдат и офицеров. Но силы были слишком неравными. 28 июня фашисты ворвались в разрушенный и горящий Минск.
Центральный Комитет Компартии Белоруссии, Минский обком действовали оперативно, сумели в некоторых районах подобрать надежных людей и оставить их для подпольной работы во вражеском тылу. Кое-где районный и городской партийный актив почти целиком остался на захваченной фашистами территории. Значит, будет на кого опереться! Ну, а главное было то, что народ-то в тылу остался наш: советские крестьяне-колхозники, рабочие, интеллигенция. Следовательно, мы будем работать дома, среди своих людей. Все это вселяло уверенность в успехе. И я согласился.
Сборы были недолги. Никаких особых приготовлений не делалось. Мы спешили: хотелось поскорее приехать на
Решение было такое: ехать на машинах до тех пор, пока это будет возможно, а потом пробираться пешком. Наш маршрут пролегал через Калинковичи — Озаричи — Карпиловку Полесской области, а дальше — на юг Минщины, в Любанский район. Ехать было тяжело. День и ночь над дорогами стояла горькая пыль. Армия под натиском гитлеровских полчищ с боями отходила на восток. Красноармейцы — потные, усталые, запыленные — шли молча, опустив головы.
Иногда наши машины застревали где-нибудь в колдобинах, мешали движению. Тогда на нас обрушивались потоки упреков:
— Куда вас черт несет? Все на восток, а они на запад!
— Поворачивайте! Иначе, как миленькие, попадете немцам прямо в лапы!
Однажды наши машины едва выбрались из леса на поле, как появились два
фашистских истребителя и устремились прямо на нас. Я почему-то смотрел не на стервятников, с ревом приближавшихся к нам, а на их черные тени, бежавшие по полю, и на бурунчики пыли, которые поднимали на дороге пулеметные очереди. Свинцовый ливень вот-вот накроет и наши машины.
— Тормози! — приказал Козлов шоферу и тут нее крикнул: — В кюветы!
Грохот и треск оглушили нас. К счастью, никто не пострадал и машины остались целы, хотя в кузове нашей оказалось семь пробоин.
— Ухо держите востро, — сказал Козлов, — за воздухом наблюдайте. Иначе, чего доброго, до места не доберемся.
Часа через два мы были в Карпиловке — центре Октябрьского района. Хотелось встретиться с секретарем райкома партии Тихоном Бумажковым. Но оказалось, что он создал истребительный отряд и уже воюет с немецкими оккупантами. Дежурный райкома дал нам провожатого — местного жителя, который хорошо знал Полесье, и мы, не задерживаясь, тронулись дальше. Узенькая дорожка привела нас в глухой сосновый бор. Там совершенно случайно наткнулись на штаб воинской части. Командир, узнав о цели нашей поездки, охотно согласился помочь.
— Сейчас идут две наши машины в разведку, — сказал он. — Пристраивайтесь к ним. Мои бойцы должны захватить «языка» и вернуться назад. А вам — счастливого пути!
Военные грузовики с разведчиками мчались быстро, мы едва поспевали за ними. Вдруг передние машины резко затормозили, солдаты выскочили из них, а через несколько минут перед нами стоял трясущийся от страха гитлеровец, оказавшийся связистом, проверявшим линию.
Я глядел на вражеского солдата, встреченного мною впервые в жизни, и думал: «Какой же ты неказистый. Если развернуться и дать тебе кулаком по уху, то сразу дух испустишь».