Ведьмин Талисман, или Ловушка для архимага
Шрифт:
Рука оgять сжимает медальон. Болит сердце, зимний холод пробирает до костей. Нет ответа на зов. Неужели бродячий дух великого мага наконец нашел покой? Да как он мог! Игнецис тоже так стар и так устал, но у него нет ни дедовой силы, ни опыта — как ему в одиночку выполнить миссию?
Глава 6
Я не полностью потеряла сознание — помнила, как меня тащили куда-то, усаживали. Вокруг запястий сомкнулось что-то холодное, я открыла глаза. Мои руки были прикованы к железному креслу, на котором я сидела. А сидела я во главе длии-инного, длии-инного стола, противоположный конец которого терялся во
— Она очнулась, — сказал мужчина, оборачиваясь, и я по русой козлинной бородке опознала в нем одного из магистров-менталистов.
— Яра, — Леонарда подошла, опустилась передо мной на корточки. — Ты как? Пришла в себя? Понимаешь, где находишься?
— В Зале Заседаний на кресле подсудимых… — пробормотала я ошеломленно. — Почему я здесь?
Я совсем не понимала, что происходит, но почти не испугалась сначала. Ситуация, конечно, странная, но всему должно найтись логичное объяснение. Леонарда, помнится, говорила, что ей понадобится моя помощь. Сейчас она все расскажет…
— Извини, что я тебя в это втянула, — сказала куратор, глядя мне в глаза. — У меня не было выбора.
— Во что?
Леонарда дернула уголком рта, помолчала немного, смотря в сторону, будто подбирая слова.
— Яра… Есть вещи, которые значат гораздо больше жизни отдельно взятого человека. Когда на кону стоят судьбы многих других людей… страны… мира… В том, что расплачиваться должна ты, справедливости нет, но… Если бы на одной чаше весов лежали жизни множества людей, а на другой — одна твоя, скажи мне сама, что бы ты выбрала?
Мне стало тревожно.
— Магистр Ассанавет, я ничего не понимаю.
— Скажи мне, что бы ты выбрала.
— Ну… не знаю… жизнь множества, наверное… Магистр Ассанавет, что происходит? Почему я в кресле подсудимых?
— Так свою жизнь или многих других людей?
Под ее ясным, вопрошающим взором меня пробрала жуть.
— Не знаю! — повторила я беспомощно. — Смотря каких людей… Если это жизнь беглых каторжников, убийц всяких, воров…
Жить хотелось, и то, что моя смерть кого-то там может спасти, почему-то совсем не уменьшало этого желания. Я как-то сразу поняла, что спрашивает она всерьез, даже мысли не мелькнуло, что это может быть испытание какое-нибудь, розыгрыш, реалистичный сон, в конце-концов…
— Это не ответ. Не каторжников. Яра, ответь на вопрос.
— Жизнь многих, — наконец решилась я, чувствуя, как что-то ухнуло в груди в такт этим словам. Мне казалось, но не верилось, что я действительно подписываю себе смертный приговор. Слишком уж странной была обстановка, слишком страшно случившееся прежде, слишком серьезна и непривычно напряжена куратор.
— Я знала, что ты сделаешь честный выбор, — сказала Леонарда.
Она поднялась с корточек, подошла к столу, взяла лежавший на краю серый обруч:
— Яра, тебе известно, что это?
Толстый железный обруч с пятном каких-то вдавлений-полос по верхнему краю, похожих то ли на печать, то ли на неизвестную руну…
— Это… Венец Забвения, да? — нам его показывали на парах по менталистике. Артефакт Древних. Нам рассказывали, всего их три штуки, но один затерялся где-то во время Черно-Белых войн, один в подвалах Инквизиции, а третий вот, хранится у нас в Академии, в этом зале.
Ничто на свете и никто не в силах
— Яра. Выслушай меня внимательно. Чем больше ты будешь бороться с воздействием Венца, тем большую часть тебя он уничтожит. Не сопротивляйся. Пожалуйста. Если ты не будешь сопротивляться, ты очнешься в здравом уме, а дальше я тебя вытащу. Я помогу тебе восстановиться. Нам от тебя, кроме памяти, ничего не нужно.
— Что… з-зачем? Вы хотите надеть его на меня?
— Прости меня. Если бы это было в моей воле, я предпочла бы одеть его на себя. У меня нет выбора. Слишком много жизней на кону. Ты сама сказала — многие жизни дороже одной. Я не прошу тебя пожертвовать жизнью. Только памятью.
— И Даром, — сказала я замороженными губами, чувствуя себя человеком, который даже не успел проснуться, когда получил удар кинжалом в сердце и среди полного благополучия, в сонной неге пытается понять, как это может быть, что он сейчас умрет. Я все больше осознавала, что это взаправду, без шуток. У нее был очень серьезный, подрагивающий от волнения голос. Она действительно собиралась одеть на меня Венец.
— Я позабочусь о тебе, когда… когда все закончится. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Я расскажу тебе все о твоей прошлой жизни, ты все будешь знать. Главное, чтобы сохранить ум, не сопротивляйся воздействию Венца, вообще не сопротивляйся, и все будет хорошо. Если ты будешь сопротивляться, он выжжет твой разум, и тогда я ничего не смогу сделать. Главное — сохранить разум! А Дар… Существуют артефакты, способные частично заменить… Я обо всем позабочусь…
— Зачем? — спросила я. Какая-то невероятная горечь заполняла душу с каждым ее словом. Прощай, Яра Рысев, ведьма, маг, экзорцист, будущий архимаг и открыватель тайны порталов. Здравствуй, слабая, зависимая от чужой милости, тупоумная дурочка, не знающая собственного имени.
История повторяется. Это уже было. Все это уже было. Как предчувствие. Как рок. У меня уже отнимали Дар и будущее, но тогда хоть память оставалась…
Неизбежность. Судьба. Как тут в нее не верить…
— Зачем?
— Что — зачем? — не поняла Леонарда.
— Зачем вам это нужно? Ну, Коронация?
Я уже решила про себя, что сопротивляться Венцу буду. До последнего. Надеюсь, это возможно — досопротивляться до того, чтобы Венец сжег мозг досмерти? Я умру Яраной Рысев.
— Я же тебе уже сказала — это нужно для спасения людей.
— Каким образом? Я ничего не понимаю. Что происходит? Кто убил Майти? Что изменит потеря мною памяти? — я старалась говорить спокойным, недрожащим голосом.
— Это… эхм… Это слишком долго придется объяснять, Яра, а у нас, к сожалению, очень мало времени.