Ведьмы из Броккенбурга. Барби 2
Шрифт:
На пороге залы стояла и молча смотрела на нее Каррион.
Каррион Черное Солнце, сестра-капеллан «Сучьей Баталии».
— Ты уже закончила раздавать указания?
Надо было броситься в окно, не оборачиваясь. Пока была возможность. Ударить плечом в стекло и вывалиться со второго этажа в облаке стеклянных осколков. Приземление было бы жестоким, возможно даже чертовски болезненным, но сейчас эта возможность казалась ей едва ли не упоительной.
Поздно, сестрица
Вот почему ухмылочка на лице Саркомы ей сразу не понравилась. Вот почему так старательно отводила взгляд Гаррота. Суки. Рваные дырки. Гнилые шлюхи.
Видели Каррион за ее спиной и продолжали злорадно наблюдать, даже не пытаясь предупредить ее.
— Я… Да, сестра-капеллан, — Барбаросса сама вытянулась по стойке, точно мушкетер на плацу, разве что каблуками не щелкнула, — Думаю, что закончила. Да, вполне.
Стоять под взглядом Каррион было невыносимо — как стоять перед шеренгой мушкетеров из расстрельной команды, ждущих лишь сигнала, чтобы поджечь порох на полке. Каррион не бранила ее, не высмеивала, не отпускала проклятий. Каррион молча разглядывала ее, но в ее распоряжении было сорок тысяч оттенков молчания, и тот оттенок, который отчетливо ощущала Барбаросса сейчас, едва не корчась под ее тяжелым взглядом, был более пугающим и опасным, чем все прочие.
— Я думала, сегодня на три часа назначила тебе урок по фехтованию. Но когда в три часа пополудни я спустилась в фехтовальную залу, там никого не было. Так что я, вероятно, ошиблась. Урок не был назначен. Не так ли?
Барбароссе вдруг захотелось стать маленькой. Крошечной, как те угольки, что отец, придя вечером домой, выбивал из сапог. Закатиться куда-нибудь в щелку Малого Замка, замереть там, недосягаемой для ледяного взгляда Каррион, рассыпаться мелкой пылью…
Кажется, даже отравленный осколок Цинтанаккара, завязший в ее мясе, на миг перестал саднить.
Барбаросса склонила голову.
— Я… Это моя оплошность, сестра-капеллан. Я задержалась на занятиях по спагирии, не совсем усвоила последнюю тему, а потом… Я… Мне очень жаль, сестра.
Каррион молча кивнула. Взгляд у нее был холодный и тяжелый, точно боевая рапира из черной стали, долгое время пролежавшая в снегу. Она стояла в своей обычной позе, заложив руки за спину, немного отставив в сторону правую ногу. Выходя из замка, она часто брала с собой трость, но внутри передвигалась без ее помощи, хоть и прихрамывая. И, черт возьми, это ничуть не помешало ей спуститься из своего кабинета по старой скрипучей лестнице, не издав ни единого звука.
Вне зависимости от погоды, царившей за пределами Малого Замка, от того, стояла внутри удушливая жара или болотная сырость, Каррион не изменяла своим предпочтениям в одежде. В любое время она неизменно была одета в бархатный дублет, застегнутый на все пуговицы, поверх которого носила узкий колет из мягкой телячьей кожи — все безукоризненно черного цвета, хоть и не первой свежести.
Никаких фестонов и галунов, никакой вышивки — простая и строгая одежда фехтовальщика, практичная и не стесняющая движений, которой глухой черный цвет придавал зловеще-траурный оттенок. Видимо, по той же причине Каррион никогда не носила пышных плундр, предпочитая им простые обтягивающие кюлоты до середины икры и невысокие охотничьи сапоги. В таком облачении нечего и думать было заглянуть на бал, но Барбаросса сомневалась, что Каррион интересуется балами. Одного ее появления
— В фехтовальную залу. Немедленно.
Даже голос у нее был тусклый, холодный. Не пугающий, не внушительный, не грозный. Холодный и безучастный, как скрип пружин. Но в Малом Замке не было никого, кто, услышав этот голос, счел бы возможным ему не подчиниться или пропустить мимо ушей.
Фехтовальная зала располагалась на первом этаже, за кухней. Просторная, в половину общей залы, она занимала по меньшей мере четверть всех внутренних покоев и была единственной комнатой на территории Малого Замка, на которую Гаста не могла посягнуть как сестра-кастелян. Одно это должно было чертовски бесить ее. Гаста не раз пыталась подступиться к фехтовальной зале, мечтая соорудить там то обеденную комнату, где все сестры могли бы сообща трапезничать за единым столом вместо того, чтобы хлебать варево из общего котла, то склад, то гардеробную.
Малый Замок, может, и именовался в Броккенбурге замком — из уважения к «Сучьей Баталии» и ее хозяйке — но был невелик размерами, оттого тринадцать душ, стиснутые в его каменном чреве, всегда испытывали тесноту, точно моряки, заточенные на своем корабле. Еще хуже делалось зимой — запасов угля, выделяемых Гастой для печи, обычно было так мало, что в Малом Замке до самого апреля поселялись холодные ветра и злые пронизывающие сквозняки, делавшие многие из помещений почти непригодными для жизни.
Но все в Малом Замке знали, что Гасте никогда не отвоевать фехтовальной залы. Это было царство Каррион — маленькое полутемное царство, воздух в котором всегда был немного затхлым, с кислым винным привкусом — ароматом въевшегося пота и старой стружки, которой посыпали пол. Иногда они проводили здесь по часу, иногда, когда Каррион не была довольна их успехами, целые дни напролет. Отрабатывали удары на обтруханном соломенном чучеле по прозвищу Жирный Вилли, хлестали друг друга деревянными рапирами, шипя от боли, кувыркались через бревно, поднимая в воздух целые россыпи стружек…
Каррион никогда не ругала их за ошибки. Просто наблюдала, изредка комментируя, поправляя и добиваясь правильной постановки с холодной механической четкостью. Если она была недовольна кем-то из своих учениц, ей не требовалось прибегать к помощи укоров или ругательств, как прочим учителям фехтования. У нее были свои методы исправления ошибок. Заключавшиеся в том, что сука, слишком тупая чтобы овладеть фехтованием на должном уровне, будет страдать так долго, что в конце концов вынуждена будет сделать все правильно. Действенная, эффективная метода.
Как-то раз, когда Гаррота не выучила положенного ей урока — отрабатывали вольт из третьей позиции — Каррион попросту оставила ее в фехтовальной зале на всю ночь, приказав повторять движение снова и снова. Из первой позиции, из второй, из третьей. С наклоном, с поворотом, с батманом и без. Чтобы у Гарроты не возникло соблазна прикорнуть на опилках, она приставила к ней надзирательницей Шустру. Гаррота отрабатывала херов вольт всю ночь и большую часть следующего дня. Когда Каррион наконец соизволила спуститься из своего кабинета, чтобы проверить ее успехи, крошка Гарри уже выглядела так, будто ее только что сняли с дыбы. И рухнула, точно пугало, лицом в пол, едва только получила команду закончить упражнение.