Век Екатерины Великой
Шрифт:
Екатерина выделила самые важные принципы своей политики, назвав их «Пятью предметами». В своем дневнике она записала: «Ежели государственный человек ошибается, ежели он рассуждает плохо или принимает ошибочные меры, целый народ испытывает пагубные следствия оного. Надобно часто себя спрашивать: справедливо ли сие начинание? полезно ли? Вот пять предметов, которые надобно всенепременно помнить и добиваться:
1. Надобно просвещать нацию, коей должно управлять.
2. Надобно ввести добрый порядок в государстве, поддерживать общество и заставить его соблюдать законы.
3. Надобно учредить
4. Надобно способствовать расцвету государства и сделать его изобильным.
5. Надобно сделать государство грозным в самом себе и внушающим уважение соседям. Каждый гражданин должон быть воспитан в сознании долга своего перед Высшим Существом, перед собой, перед обществом, и надобно ему преподать некоторые искусства, без коих он почти не может обойтись в повседневной жизни».
Заботясь о внутреннем управлении государством, Екатерина не забывала продумывать и политику касательно значения России среди соседних стран. Она мечтала приобрести для своей страны больше веса в мировой политике, чем та имела до ее вступления на престол. Ей не терпелось поскорее добиться всех намеченных целей, но достичь оного оказалось, как она и предполагала, совсем нелегко. Приходилось вникать даже в детали обычной канцелярской рутины. Среди оной особливо ее поразило на одном из первых заседаний Сената отсутствие реестра городов империи, хотя во все города воеводы назначались именно Сенатом. Не имелось даже карты России, кою рассерженная государыня велела купить, выдав пять рублев и послав за ней сенатского служителя в Академию наук. Казалось – мелочь, но колико бесчисленных подобных мелочей встречалось в начале пути императрицы. Она приложила немало труда, дабы исправить положение дел во многих правительственных и других присутственных местах.
Все оное съедало время и здоровье как физическое, так и душевное – тем паче, что не обошлось без борьбы с политическими противниками и постоянной угрозой переворотов и заговоров. Следствие и разоблачение преступников было, по строгому указу императрицы Екатерины Алексеевны, последовательным и незаметным – подобным делам почти не давалось огласки. Екатерина хвалила себя за то, что восемнадцать лет жизни в России она прожила недаром, научившись дипломатической выдержке и умению руководить.
За окнами шел затянувшийся двухдневный дождь. Екатерина любила подобную ненастную погоду. Сидя в теплом кабинете, она иногда, как в сию минуту, поднималась и подходила к окну, прислушивалась к шуму дождя, смотрела на движущиеся кареты, повозки, всадников, спешащих людей. Ей тоже хотелось туда – пусть даже и промокнуть. Было бы так приятно потом прийти, сбросить мокрое платье, сходить в горячую баню, сменить одежду. Дождь ее успокаивал, под его звуки она легко засыпала и хорошо высыпалась. Утром чувствовала себя свежей и помолодевшей.
Григорий Григорьевич Орлов вошел в кабинет императрицы в неурочный час. Вид у него был взволнованный, и Екатерина, увидев его удрученное лицо, обеспокоенно спросила:
– Что-то случилось? В городе? С детьми?
Орлов, приложившись к ее руке и усевшись в кресло, доложил:
– Корабли с петровскими голштинцами затонули. Себе представить невозможно!
– Ах,
Орлов угрюмо заметил:
– Видать, скучно ему там, на небесах, без них стало, вот и забрал к себе.
Екатерина подошла, села рядом, взяла его за руку, погладила ее.
– Что же, шторм был?
– Шторм, – нехотя ответил Григорий.
– Никто не спасал?
– С Ревельского берега видна была катастрофа, но комендант вместо мер по спасению послал сюда запрос, мол, что предпринять.
Пораженная известием, Екатерина на мгновенье закрыла глаза рукой.
– В своем ли уме тот комендант? Что подумает о нас весь мир!
Встав, она быстрым шагом прошла в конец комнаты и, повернувшись кругом, подошла к Григорию. На лице проступили пятна – знак большого гнева. Руки ее раскатывали и закатывали кружевные рукава шелкового платья персикового цвета.
Орлов, видя ее состояние, неловко встал, чуть не опрокинув легкий низкий стол из орехового дерева.
– Сей же час отправить приказ уволить сего коменданта, – жестко сказала императрица. – Знать его имени более не желаю.
Орлов позвонил в колокольчик. Вошел статс-секретарь Адам Олсуфьев. Орлов повторил приказ Екатерины и тот незамедлительно бросился его выполнять.
Екатерина долго не могла прийти в себя.
– Ужели никто не спасся?
– Сказывают, человек тридцать доплыли до берега.
Екатерина вдруг горько усмехнулась:
– Знаешь, Гриша, не удивлюсь я, коли среди спасшихся окажется мой любимец Брокдорф.
Орлов мягко притянул ее к себе.
– Коли окажется так, зоренька моя, токмо скажи, и я его одним пальцем пришибу.
– Пусть себе живет! Даже интересно было бы… и довольно об оном! У меня полно других забот.
– Ежели могу помочь, приказывай, – предложил себя фаворит.
– Ты многое можешь сделать для меня, милый, но стать секретарем – дело не для тебя. А вот, кстати, можешь советом помочь, сие тебе не трудно. Ты разбираешься в людях.
Орлов гордо улыбнулся, прижал ее крепче, поцеловал в плечо.
Екатерина никогда не реагировала на нежности, когда голова ее была занята государственной работой.
– Ты ведь знаешь, Гришенька, – говорила императрица, освободившись из его объятий, – дела не терпят разгильдяйства. Мои секретари должны много чего уметь делать: быть исполнительными, точными, грамотными и умными. Работы, сам видишь, – показала она на стол, заваленный бумагами, – непочатый край.
– Да, вижу, что у тебя ее невпроворот! Успеть бы половину сделать к сроку.
– Просто не ведаю, с какого конца начать. Спасибо Господу Богу, что есть у нас Адам Васильевич Олсуфьев. Достался он мне в наследство от государыни Елизаветы Петровны, был ее личным секретарем. Очень умный человек! Образование свое получил, кажется, в Дании, служил в Коллегии иностранных дел под руководством самого канцлера Бестужева. У него веселый, уживчивый характер. К тому же, остроумен! Был среди первых моих сторонников.
Екатерина не стала, понятно, говорить своему любимцу, что тот был родственником Сергея Салтыкова, и именно она, тогда еще Великая княгиня, рекомендовала его канцлеру Бестужеву.