Величайшая Марина: -273 градуса прошлой жизни
Шрифт:
– Алма! – в библиотеку вошёл Доэлнор.
– Извините, сейчас уберу! – крикнула девочка неконтролируемым тоном, носившим суть «да отстань уже!».
– Что ты тут вообще устроила? – спросил эльф, когда девочка поймала книгу на лету и, поставив на место, опустилась на тёмно-зелёную плитку.
– Я никак не могла решить, что же взять почитать, – ответила она ломаным голосом, опустившись на колени, чтобы подобрать книги. У неё внутри всё перекручивалось от одной мысли о Глафнеге, а только им и была заполнена её голова. Наворачивались слёзы, но их девочка быстро сжала силой воли, выпрямилась с каменным лицом и столбиком книг в руках.
– Ты не просто так истеришь.
– Я не истерю.
– О, Боже, ты сама-то в это веришь? –
– Хочется в это верить, – коротко ответила она, взлетев снова, чтобы расставить книги.
– Хорошо. Я вижу, что ты здесь уберёшься, только на твоём месте я бы сначала нашёл книгу, которую хочу почитать, а то после уборки снова заниматься такими поисками... – он недосказал фразу, да Алма и сама всё поняла.
– Никак не могу решить! Хочется отвлечься, но не знаю как!
– От чего отвлечься?
– От мыслей о Глафнеге.
– Почему это он в твоих мыслях? – повисла гудящая тишина.
– Он... – она опустилась на пол рядом с дядей, – Владыка Доэлнор, это действительно так? Он мой дедушка?
– Да, – подозрительно отозвался эльф, – кто тебе сказал?
– Он сам.
Так и не выбрав книгу, девочка отправилась с дядей в город. Эльфы все ходили с уставшими тлетворными лицами, от которых у девочки опускалось сердце, в каждом переулке пылала жара от печей в неусыпных кузницах, где последние дни и постоянно работали лучшие в мире кузнецы – эльфийские. Кони тоже чувствовали что-то, встревожено и нервно ржали. Ещё более-менее спокойный неделю назад город пробудил в себе мобилизацию. Мужчины и юноши шли, неся в руках кольчуги и нижнюю боевую экипировку в виде очень жёсткой ткани. На своих лёгких Алма чувствовала осадок пыли, хотелось кашлять, но голова жадно впитывала звуки, уже рефлекторно лицо приобрело пугающее выражение неподходящее девочке такого возраста – скупое безразличие, жестокость во взгляде и грубая надменность. Алма смотрела так на каждого, кто проходил мимо, плавно вытекая из дыма, заполонившего город.
Они с дядей вышли к площади-колодцу, дома неразрывной цепью окружали восьмиугольную мощёную площадь, у одной из стены были размещены шесть денников, откуда высовывались любопытные узкие морды, вытянув уши торчком вверх.
– Это один из отделов военных навыков. Дома-общежития, лошади государственные, – прокомментировал Доэлнор. А потом, посмотрев на Алму, перешёл сразу к сути. – Мне нужно зайти поговорить, подожди здесь.
– Угу, – отозвалась девочка и быстро отвернулась от уходящего владыки.
Небо безумно закрывал дым, густо валящий из труб, и стало очень холодно. Из широких ноздрей лошадей выходил тёплый белеющий пар. Алма подошла к ним, от тёплого дыхания согрелись пальцы рук, гладкие лбы со «звёздами» скрывали длинные чёлки, также прячущие удивительные глаза. Чёрные, с горизонтальными, синими зрачками и длинными ресницами, они вопросительно смотрели на девочку. Искренне улыбнувшись, Алма почувствовала лёгкий толчок в бок с другого денника. Такая огненная лошадь с красивой тёмной гривой и тёплыми глазами, Алма подошла к ней. Рукой она провела ото лба до кончика носа, потрепала гриву, которая единственная из всех остальных не лезла чёлкой в глаза. Тут нос лошади снова ткнул её в бок, и только сейчас девочка вспомнила про яблоки, которые распихала по карманам и сейчас, доставая их и скармливая лошадям, она удивлялась, что фруктов оказалось так много. От сладкого угощения все довольно заржали. Что-то влекло Алму к этим животным, лошади для неё были чудом и красотой, сколько бы она не видела волшебства и магии, никакое заклинание не под силу так удивить и обрадовать её как одна живая лошадь, трущаяся об неё головой. Такие нежные, что Алма и не верила в то, что идя по городу, порой могла подслушать в разговорах о строптивых лошадях в Генселе (так называлась эта боевая академия). Доэлнор вышел и сразу направился к ней, белый конь
– Нравятся лошади? – спросил эльф, длинными пальцами потирая шею коня.
– Да, они такие... даже не скажешь, что строптивые. Я просто слышала разговоры о них в городе.
– Между прочим, правильно говорят. Дело в том, что это особенные лошади, и никогда не знаешь, как они отнесутся к тебе. Ты им, похоже, понравилась. – В ответ Алма скромно улыбнулась, и продолжила смотреть в карие глаза рыжей лошади.
– Как её зовут?
– Это Мандаринка, мы сокращаем до клички Манри, но она на неё исключительно редко реагирует. – Та покачала головой и фыркнула, будто в подтверждение.
– А что, ей подходит! – согласилась девочка.
– Да, у неё практически вся семья цитрусовая, – Доэлнор коротко усмехнулся, – мать была Апельсинкой, дед Грейпом, он не реагировал на полное имя – Грейпфрут.
– А этого как зовут? – спросила Алма, сдерживая смех вызванный классификацией лошадей на фрукты, и указала на белоснежного коня, которого гладил Доэлнор.
– Это – Айся, не смотря на то, что это конь, имя звучит немного странно, но на самом деле он реагирует и на полное имя Айск.
– Это потому что он белый? Ну, то есть, его зовут Айсей из-за окраса?
– Да. На этом коне никто не сидит верхом кроме меня, просто здесь очень хорошее стойло, вот я и определил его.
– Он чудесный, – Алма слегка похлопала коня по шее, – но я бы хотела спросить, зачем мы здесь?
– Предупреждал всех быть готовыми... – казалось, он хотел продолжить, но не стал.
– Я уже знаю про то, что это неизбежно, часто говорили с Глафнегом об этом. Он будет с нами, когда придёт час?
– Не знаю. Глафнег – маг, что-то срабатывает в его голове, и он идёт туда, где, как говорит его сознание, он нужнее.
– А это оказывается так?
– В конечно счёте да, маги редко ошибаются, но если это происходит, то последствия катастрофические. – Девочка ощутила резкий прилив крови к голове, когда Доэлнор сказал эту фразу. Она не могла понять, как можно вложить в слова столько боли, она почувствовала её, и не было других вариантов, кроме того, что он сам видел последствия, они относились в частности и к нему, они наложили свой шрам именно на него.
– Например? – Алме безумно хотелось услышать то, что могло заставить гордого до сумасшествия владыку Доэлнора, её дядю, так по-настоящему задеть.
– Не спрашивай! Никогда! – обе фразы были произнесены на резких выдохах, что предало жёсткость словам, но он не был груб, просто искренне просил.
– Хорошо, больше не буду.
Ночь разорвал крик трубы такой густой и басистый, что Алма подскочила в своей кровати. Моментально очнувшись от такого тревожного сна, что и не было времени успокоиться, девочка ринулась к окну. Нежно-сиреневая ночнушка из атласа скользила по коже и сборилась, когда Алма подбежала к окну. На тёмно-фиолетовом фоне неба поднимались огненные трещины – струи дыма, и за толстыми стенами города девочка видела много горящих глаз. Молния сверкнула в небе и, казалось, ударила прямо в сердце Алмы. Что за страх так хлестнул по спине? Похоже, было на то, что она видела во сне, отчего становилось ещё страшнее! «Почему всё началось? Я знала, понимала, что вот-вот наступит этот миг, но не ждала такого! Почем мне так страшно? Я же обещала, что не буду бояться». Она прижалась лопатками к стене, стройные ноги тряслись, впалый живот она обхватила руками, чувствуя, что желудок скоро начнёт выворачиваться от тех криков. Это были крики боли, люди умирали! С лязгом тёрлись друг о друга клыки тёмных оборотней и мечи эльфов, крики были настолько пронзительны, что девочка переживала и впитывала в себя ту боль, которую испытывали люди, находящиеся сейчас там внизу. Те маги, которые умели превращаться в птиц, быстро пересекли высокие стены и уже резали... всех! Просто всех, без разбору! Алма с силой захлопнула фрамугу, что сама едва не выбила стекло.