Величайшая Марина: -273 градуса прошлой жизни
Шрифт:
Рука предательски тряслась от утреннего напряжения и страха. «Нет, – сказала девочка сама себе, – так не пойдёт! Надо колдовать, чтобы не возник выход лишней силы...», – похоже, что её тело само знало, как вести себя. Алма аккуратно подняла виноград в руке на уровень ключицы и подула на него. Тёмные виноградинки сперва затуманились, но когда покрылись кристалликами льда, уже не возникало сомнения в том, что они замёрзли. Наевшись мороженого винограда, они уже начали собирать на выход.
Схватив второе яблоко, Алма взглядом предложила Лансу выйти через другую дверь. Они
– Куда он ведёт? – коротко спросил эльф.
– К главному залу, в котором мы вчера встретились.
Зал всё также ослеплял красотой, но содержал уже не такие тёплые оттенки, подвластный этой погоде он, казалось, выцвел. И пастельные тона придали ему вид помещения-загадки. Алма, совершив в своей голове преступление, прошлась по мозаичному полу, на который не могла равнодушно смотреть. В углу стояло белоснежное лакированное пианино, рядом гитара, на подставках ютились две флейты. Алма подняла голову, у самого потолка продолжали величественно шествовать события времён запечатлённые на данных барельефах.
– Ты знаешь, кто тут изображён? – спросила девочка, тихо надкусывая сладкое красное яблоко.
– Не всех. Вот это, например, – он указал на молодого человека, лицо едва можно было разглядеть, хотя, как помнила девочка, у эльфов невероятное зрение, – это самый первый король леса, тоже был эльфом, его звали Илебро Ванадий.
– А это? – Алма прошлась к другому углу и указала на портрет неизвестной королевы.
– Это – одна из правительниц подводного мира, её звали Грезайн Уэльса V. Я слышал, что она построила самый прекрасный подводный город и назвала его Уэльсой, именно после этого, все будущие короли и королевы носят фамилию Уэльса, в честь этого города.
– Уэльса? Мне кажется, или есть что-то похожее, какой-то город уже называется так?
– Не совсем, в другом мире есть Уэльс, поскольку вода – сама по себе портал между мирами, то она не относится к какому-то одному из всех них. Часть людского населения в Уэльсе была затоплена, место считалось гиблым, Грезайн Уэльса заново приказала отстроить город, и с тех пор он принадлежит подводному королевству.
– Здорово! Я бы очень хотела побывать там, – проговорила Алма, запинаясь на каждом слове, делая между ними паузы, тут же она случайно задела ногой подставку для флейт рядом с пианино. Резко подхватив падающий музыкальный инструмент, она аккуратно вернула его на место, одновременно кинув взгляд влево.
– На самом деле, думаю, что красивых мест и на Земле очень много... – тут он прервался, когда услышал тихую мелодию, которую творили длинные и тонкие пальцы девочки. Подняв крышку пианино, Алма начала нажимать клавиши в ритме песни, которую вспомнила в миг разговора о подводном затопленном городе. Связи между музыкой и городом не было, или она просто не могла вспомнить её. Но, так или иначе, это произошло, и словно обретя ещё одни крылья за спиной, Алма легко переставляла кисти над зеброобразной полосой клавиш.
Она что-то начала прошёптывать, слова
– Очень красиво, что это за песня? – «О, Боже! – простонала Алма молча. – Я сама сейчас думаю об этом, Ланс!».
– Я не помню точно.
– Спой ещё раз, только попробуй громче и без музыки, пожалуйста.
– Не знаю, – девочка отвернулась и скрестила руки на груди, но не от высокомерия или недовольства, вовсе нет, – я не привыкла петь в голос при ком-то. Просто не могу.
– Я не буду строго судить, давай. – Алма посмотрела на него хитрым вопросительным взглядом, мысленно спрашивая: «Что за улыбка? Почему только ей одной ты можешь заставить меня сделать что угодно?!», не опуская рук, она расправила плечи и начала петь после вдоха.
И снова затянулась песня, начиная тихо, девочка убеждалась в том, что не фальшивит, что Ланс не смеётся, а смотрит с удивлением, собрав всё это в кучу, та вылилась в усиление голоса. Так красиво получались отдельные моменты, остальные немного шикарно, теперь, имея в себе силы петь в голос, он так и делала.
Ланс впитывал в себя не слова, а эмоции, вкладываемые в эту песню. И удивлялся тому, как музыка может быть настолько душевной. Теперь любая песня, которая шла из уст эльфийки, повествующая о действии вне чувств, казалась ему противно пустой. А в этой музыке со спокойным ритмом, но которая так касалась сердца... то, что можно услышать в этой песне – выше слов, то, что можно увидеть, превзойдёт любой утренний звездопад, и никакая другая музыка теперь не достойна притронуться к сердцу после того, как его навечно обняли звуки, именно эти!
Алма была готова отказаться от всего, лишь бы эта песня не заканчивалась, и уже не столь важно её название, сама она! И название – лицо книги, человека, песни... как можно заключать бесконечность того, что внутри, в несколько слов, в одно слово?!
Оба очень много чувствовали и невозможно описать всё. Только, когда песня подошла к тому месту, на котором слова в памяти девочки будто обрушивались в пропасть, она резко покраснела и чуть покашляла потому, что в зал вошёл дворецкий – Хромс. Короткая пауза, тот смотрел на Алму, и в секунду не выдержав этого, она опустила глаза.
– Извинете, принц Ланс, вас ждёт владыка Неметон, он у парадного входа. Миссис Алма, владыка Доэлнор ожидает вас там же.
– Спасибо Хромс, – коротко ответила Алма, даже не взглянув на него, она сверлила пол глазами и не подняла их даже, когда дворецкий ушёл.
– Алма, ты прекрасно поёшь! – повисла пауза. – Почему ты молчишь?
– Я не люблю, когда люди слушают, как я пою, ты – исключение, потому что я сама согласилась на это, но он!
– Не волнуйся, что он может тебе сделать за то, что ты поёшь?