Великая армия Наполеона в Бородинском сражении
Шрифт:
Совершенно особое место в русской историографии начала ХХ в. занял марксист Михаил Николаевич Покровский, опубликовавший в те годы ряд работ, затрагивавших тему 1812 г. [400] Близкую сердцам историков либерального и демократического лагеря идею об «объективных закономерностях», предопределивших место и результат Бородинского сражения, Покровский довел до абсурда. Заняв бородинские позиции, русская армия, по его мнению, пассивно ожидала противника «и фактически приняла сражение вместо того, чтобы его дать». Исходя из цифры 130 тыс. солдат у каждой армии при превосходстве в артиллерии у Кутузова, автор не без оснований полагал русские потери не менее чем в 44 тыс., а наполеоновские – только в 28 тыс., поражаясь их непропорциональности. На этом основании Покровский уничижительно оценивал действия русской стороны, одновременно свысока повествуя и о действиях Наполеона. Ни малейшего намека на искру того удивительного чувства, которое охватило русскую армию в день Бородинского сражения, у Покровского не было. Неудивительно, что другой марксист, В. И. Ленин, несмотря на богатейшее письменное наследие, вообще сумел ни одного раза не упомянуть слово «Бородино»!
400
См., например: Покровский М. Н. О значении эпохи отечественной войны // Голос минувшего. 1913. № 1; Его же. Внешняя политика России в первые десятилетия XIX века (подготовлена для издания Гранат «История России в XIX в.»; мы пользовались сборником «Дипломатия и войны Царской
Начался ли в 1917 г. новый этап в эволюции отечественной историографии 1812 г. и Бородинского сражения? По-видимому, только в одном смысле: вплоть до середины 1930-х гг. почти безраздельно господствовала концепция Покровского. Она, с небольшими вариациями, проводилась в общих курсах русской истории (Н. А. Рожкова, С. А. Пионтковского и др.) и в военно-исторических трудах (А. И. Верховского, А. А. Свечина, В. Г. Сухова) [401] . Придерживался ее в лекциях по истории военного искусства для курсов красных командиров и Михневич. «Русское» Бородино усиленно вычеркивалось из национальной памяти. Период 20-х – середины 30-х гг. стал особым этапом «развития» историографии Бородина. Он был утрированной картиной тех идей, с помощью которых либеральные историки пытались в начале ХХ в. подчинить многообразие действий, поступков и импульсов живых людей «железной логике истории».
401
Бескровный Л. Г. Указ. соч. С. 58; Троицкий Н. А. Отечественная война 1812 года. С. 33–34. Пожалуй, только в отношении Верховского следует сделать специальную оговорку. В изданных в 1922 г. «Очерках по истории военного искусства в России XVIII и XIX вв.» он утверждал, что в «бою решает не только сила оружия – победу дает сердце героя» (Цит. по: Абалихин Б. С., Дунаевский В. А. Указ. соч. С. 73. Примеч. 19.).
Во второй половине 30-х гг. ситуация резко изменилась. Очевидным толчком к этому послужили постановления ЦК ВКП (б) и СНК СССР от 16 мая [402] 1934 г. и 26 января 1936 г. о преподавании истории, осудившие схематизм и абстрактное социологизирование [403] . Советская власть, подталкиваемая внешней опасностью и готовившая массовые репрессии внутри страны, теперь явно стремилась найти точки опоры в русском патриотизме, решившись на своеобразную реанимацию не только «буржуазных», но и «дворянских» концепций. Немалую роль в этом возрождении «русского духа» должен был сыграть образ Бородина.
402
Отсюда все даты даны по новому стилю.
403
Троицкий Н. А. Отечественная война 1812 года. С. 34.
Если в вышедшей в 1935 г. книге А. А. Свечина, известного военного теоретика дореволюционного и советского времени, еще присутствовала идея изначальной заданности результатов сражения [404] , то в работе комбрига М. С. Свечникова, возглавлявшего кафедру истории военного искусства академии им. М. В. Фрунзе, произошло возвращение к дореволюционным подходам [405] . Книга Свечникова была предназначена для военного читателя и включала, помимо описания сражения, рекомендации для офицеров и курсантов по ознакомлению с ходом военных действий на месте, на самом поле. Отметив уязвимые стороны Великой армии 1812 г. (прежде всего, ее многонациональный состав), Свечников утверждал, что уже в Смоленске Наполеон склонялся к тому, чтобы остановить дальнейшее движение в глубь России, но бои, разгоревшиеся при отходе русских от Смоленска, и надежда втянуть неприятеля в генеральное сражение, в успехе которого император не сомневался, увлекли его в безостановочное движение на Москву. Шевардинский бой автор расценил как органическую часть Бородинского сражения. Хотя Шевардинский редут являлся вначале укреплением крайнего левого фланга русских (о чем свидетельствовала его упорная оборона), но его хотели заранее оставить и отвести фланг назад, однако не успели, и это, по мнению Свечникова, сослужило русским хорошую службу: Шевардинский бой заставил Наполеона весь день 6 сентября потратить на перегруппировку своих сил. В целом же, полагал автор, Бородинское сражение, несмотря на почти равные силы сторон (примерно 130 тыс. солдат Великой армии против 120 тыс. русских), протекало при сохранении инициативы в руках Наполеона [406] . На основе работ Толя, Михайловского-Данилевского, Клаузевица, Жомини, русских авторов начала ХХ в. (особенно Михневича) Свечников попытался дать обзор основных этапов Бородинского сражения. Потери сторон за три дня боев он оценил в 58 тыс. у русских и примерно в 50 тыс. у неприятеля. «Тактический успех под Бородином, – заключил автор, – был на стороне Наполеона, но победы над русскими он не одержал… Бородинская битва, несмотря на дальнейший отход русской армии, была по существу началом конца успехов завоевательной политики Франции наполеоновского периода». Пытаясь понять, почему Наполеон не использовал силы гвардии для упрочения успеха, Свечников указал на необходимость сохранения из-за грандиозности всего предприятия хотя бы части армии до заключения мира. «Кроме того, на нерешительность Наполеона влияло понижение моральных качеств его армии, при которых ценность гвардии… была особенно важна для него…» Интересны были размышления автора о причинах менее значительных, чем у русских, потерь Великой армии. Они заключались в более высокой тактической подготовке французских войск, в широком использовании взаимодействия огня и удара (в отличие от французов, стрелковому огню б'oльшая часть русских солдат была просто не обучена), в слишком частом использовании русскими холодного оружия при отражении атак, что приводило их к большим потерям [407] .
404
Свечин А. А. Клаузевиц. М., 1935. С. 177. По-видимому, книга была написана Свечиным еще раньше, но перед изданием автор, конечно же, мог ее доработать.
405
Свечников М. С. Война 1812 года: Бородино. М., 1937.
406
Там же. С. 49, 55–67.
407
Свечников М. С. Война 1812 года: Бородино. С. 88, 92–93, 98 –100.
Развил идею о Бородинском сражении как начале окончательного поражения Наполеона комбриг Н. А. Левицкий, профессор Академии Генштаба. Набросав широкими мазками ход Бородинского сражения, допустив при этом ряд очевидных неточностей, Левицкий делал вывод о том, что французы потеряли свыше 50 тыс. убитыми и ранеными и были вынуждены отойти за Колочь. «Утверждение некоторых авторов, – писал Левицкий, – что Наполеон под Бородином одержал победу, хотя и неполную, абсолютно не соответствует действительности…» Хотя несколькими строками ниже он пояснял, что речь идет прежде всего о «моральном поражении Наполеона» [408] .
408
Левицкий Н. А. Полководческое искусство Наполеона. М., 1938. С. 198–205.
Совершенно особое место в отечественной историографии заняла книга Евгения Викторовича Тарле «Нашествие Наполеона на Россию», напечатанная вначале в журнале «Молодая гвардия», а затем вышедшая в 1938 г. отдельным изданием [409] . Человек глубокой эрудиции и широкого кругозора, свободно владевший французским языком и чувствовавший образ мыслей
409
Тарле Е. В. Нашествие Наполеона на Россию. М., 1938. Далее ссылки на издание: Тарле Е. В. Нашествие Наполеона на Россию. 1812 год. М.: Воениздат, 1992.
410
Тарле Е. В. Указ соч. С. 129. Русские силы автор оценивал в 110 800 регулярных войск, 7 тыс. казаков и 10 тыс. ополченцев при 640 орудиях.
411
Тарле Е. В. Указ соч. С. 144–145.
Завершались 30-е годы в изучении Бородина разносной статьей В. И. Пичеты по поводу работ М. Н. Покровского [412] . «М.Н. Покровский, – писал Пичета, – сделал все возможное, чтобы представить Бородинское сражение в неверном освещении». «…Он ограничивается лишь тем, что старается показать неспособность русского командования и всячески подчеркнуть талантливость командования французов». Пичета даже уверял, что в действительности, вопреки всем заявлениям Покровского, «Наполеон даже отступил за реку Колочь. Бородинское сражение было победой русской армии…». Кутузов был слишком «скромен», считал автор, чтобы употребить в своем рапорте слово «победа». Более того, уверял он, «теперь известно, что подлинный рапорт Кутузова был подделан и изменен Аракчеевым» [413] . При всем неприятии той грубости и «разносности», которыми была пропитана статья Пичеты, написанная «по заказу», нельзя все же не признать одно утверждение справедливым: взгляды Покровского на войну 1812 г. и Бородино не подкреплялись глубоким изучением исторической фактуры.
412
Пичета В. И. М. Н. Покровский о войне 1812 года // Против антимарксистской концепции М. Н. Покровского. Сб. статей. М.; Л., 1939. Ч. 1. С. 276–302.
413
Там же. С. 282–283, 286–287.
В канун начала Великой Отечественной войны «Военно-исторический журнал» опубликовал небезынтересную статью капитана Н. Павленко [414] . Предваряя разбор сражения кратким историографическим обзором, Павленко охарактеризовал взгляды русских историков до середины XIX в. крайне критически, противопоставив им труды Богдановича, Витмера, Драгомирова, Попова, Харкевича и др. Отвергая «антимарксистскую школу» Покровского и справедливо указывая на ошибки у Левицкого и Тарле, Павленко дал беглый, но научно обоснованный очерк сражения. По его мнению, Наполеон избрал «наиболее целесообразный вариант» плана сражения, решившись на фронтальный прорыв в направлении Семеновских «флешей», одновременно приняв меры к обеспечению безопасности своего левого фланга и коммуникаций. Несмотря на частные успехи Великой армии, Бородино все же не имело «ясно выраженного исхода». Стратегическая ситуация для Наполеона в целом стала ухудшаться вследствие больших невосполнимых потерь и подорванного морального состояния войск. Для русских же, хотя ближайшая цель – спасение Москвы – была не достигнута, стратегическая обстановка стала вполне выгодной. Павленко делал вывод о стратегической победе русских войск [415] .
414
Павленко Н. Некоторые вопросы Бородинского сражения // Военно-исторический журнал (далее – ВИЖ). 1941. № 5. С. 22–44.
415
Павленко, затронув, в частности, вопрос о целях сооружения Шевардинского редута, утверждал, что он должен был первоначально играть роль левого фланга русских. Толь, виновник этого ошибочного решения, затем стал и виновником сокрытия истины. Это сокрытие продолжили Михайловский-Данилевский и Богданович.
В годы Великой Отечественной войны работы, посвященные 1812 г., стали носить во многом пропагандистский характер. В статье «Отечественная война 1812 г.» А. В. Предтеченский [416] , «подправляя» Павленко, указал, что Шевардинский бой был полезен для русской армии и дал возможность ее левому флангу занять удобную позицию. Численность русских сил Предтеченский оценивал в 110–120 тыс. при 654 орудиях (редко встречаемая цифра!), а французских – в 125 тыс. при 556 орудийных стволах. Кратко изложив ход сражения по уже ставшей традиционной «патриотической» схеме, автор заметил, что готовность русских войск продолжить сражение и после взятия батареи Раевского заставила Наполеона отказаться от мысли бросить в бой Старую гвардию. Потери русских, как указывал Предтеченский, равнялись 58 тыс., а французов – не менее 50 тыс. При этом автор делал общий вывод о том, что Бородино было «серьезной победой русских».
416
Предтеченский А. В. Отечественная война 1812 года // Исторический журнал (далее – ИЖ). 1941. № 7–8. С. 81 –101.
В том же номере «Исторического журнала» Б. Кац предпринял попытку возродить абсолютно беспочвенную версию В. А. Афанасьева о потерях французской армии в 58 478 человек [417] . Русские потери он оценивал в 42 438 человек и на этом основании делал вывод, что Великая армия потеряла 44 % личного состава (исходя из численности в 130 тыс.), а русская – 38,5 % регулярного состава (исходя из первоначальной численности в 109,9 тыс. человек). В строю у русских оставалось, считал Кац, 77 тыс., а у французов – 72 тыс. Поэтому результатом Бородинского сражения, заключал автор, было изменение стратегической обстановки в пользу русских [418] .
417
Кац Б. Подлинные потери русской армии в Бородинском сражении // Там же. С. 122–126.
418
Несмотря на слабую достоверность приводимых Кацем цифр, некоторые его размышления были интересны. Он, в частности, привлек внимание к возможности соотнести цифру сожженных властями в 1813 г. человеческих и конских трупов на Бородинском поле с исчислением точных потерь сторон в ходе сражения. Уже первые попытки, проведенные им, сопоставления бытовавших в литературе цифр по уничтоженным трупам показали необходимость проведения большой предварительной работы по проверке и подтверждению имеющихся на этот счет данных.