Великая надежда
Шрифт:
сказал Ангел, пока люди переводили дыхание.
— Кто говорил? — Да ты же сам! — Здесь кто-то был! — Не здесь, а там!Бродяги, не сбиваясь, продолжили спор, они разъяли голос Ангела и растворили его в тревоге:
— Чей голос — твой? — Нет! — Звал не я! — Да что с тобой? — Эй, без«Мира взыскуете вы?» — крикнул Ангел и взмыл на шкаф. «Мира!» — вздохнул он, но звон остался, словно стальная рама вокруг темной картины.
— Искали мы и здесь и там. — По улицам и площадям. — Все испытали, что могли. — Разбойничали, крали, жгли. — Мы в пекло забрались к чертям! — И не нашли…Изрыгая проклятия и крепко вцепившись друг в друга, лежали бродяги на земле. Все быстрее и настойчивее пылал над их потасовкой голос ангела. Колыхались накидки, а звонок на лестнице, перекрывая голос Ангела, пронзительно звенел. Ледяным дождем обрушились эти звуки на отвернувшиеся, закутанные лица детей. Откройте, откройте!
Вся эта темная комната превратилась теперь просто-напросто в один колеблющийся кое-как запахнутый капюшон. И в дверь звонили. Четыре коротких и три длинных. Мучительная назойливость неправильного пароля. Трое бродяг с нетерпением утопили колени и кулаки в старом ковре. Самый младший поднял указательный палец.
Из-под дверей у наших ног блеснул нам огонек. — Как странно! Никого здесь нет! — Откуда этот свет?Голос младшего задрожал, остальные отпихнули его в сторону. Каждому из трех бродяг не терпелось высказаться:
— Кто скажет нам, где мир лежит? — Кем мир измерен? — Кем добыт? — Как нам узнать… — Где мир сокрыт…Они в изнеможении понурили головы.
— В лохмотьях мы все трое… — Лишились башмаков… — Не будет нам покоя во веки веков…И вновь младший поднял указательный палец.
— Мне кое-что пришло на ум, но только прекратите шум. — Сегодня Рождество… —вздохнул Ангел в завешанном окошке.
— Рождество?Трое бродяг поспешно выпрямились. Это слово было связано с дарами, с пирогами и ветками омелы и с непонимающими, взволнованными
— Поторопитесь, — напоминала Война, которая, надвинув на самый нос краденую исполинскую противовоздушную каску, прислонилась к двери, ведущей в переднюю. — Они высадят дверь. Как бы они не погрузили нас раньше, чем мы будем готовы.
— Тем лучше, — ворчливо произнес Иосиф, — январь такой серенький. Все серебряные гирлянды уже порвались, и живот болит.
— Пока наступит май, мы уже превратимся в вишневые деревья, — иронически заметила Война.
— Тихо, — крикнула Мария, крепко прижав к себе сверток, — перестаньте сейчас же, я не хочу быть вишневым деревом! И вообще никаким деревом!
— Играйте дальше! — крикнул Ангел.
— Что делать нам? — Что ждет нас там? — Давайте запоем рождественский псалом!Трое бродяг шевельнули губами, но у них ничего не получилось: за ту вечность, которая тянулась последнюю четверть часа, они разучились петь. Они разучились радоваться радости, губы им запечатала какая-то чуждая сила.
— Я так устал, вконец устал! И даже флейта ни гу-гу, ни звука выдуть не могу! — Постойте!.. — Мир от нас бежит! — Да, мир, что был от нас сокрыт… — Я догоню его сейчас! — Нет, я! — Нет, я! — Нет, скрылся с глаз… — Но где же свет? — Его здесь нет…Дети вскочили на ноги. Трезвон там снаружи внезапно оборвался. Внезапно и, как всем показалось, окончательно. Все замерло в неподвижности.
— Откройте, — тихо сказал Ангел, — лучше откройте!
Свисавшая простыня мешала ему соскочить с шкафа.
Война распахнула дверь в переднюю. Трое бродяг бросились наружу.
Откройте, откройте каждому, кто взыскует вас. Кто не откроет, тот утратит себя.
Дети решительно распахнули настежь входную дверь и разочарованно отпрянули назад.
— Ты? И никого больше?
Эллен, растерянная и заплаканная, стояла, навалившись на железные черно-серые перила.
— Почему вы не открывали?
— Ты не знала условного знака.
— Вы мне его не сказали.
— Потому что ты не наша.
— Возьмите меня в игру!
— Ты не наша!
— Почему?
— Потому что тебя не заберут.
— Я обещаю вам, — сказала Эллен, — что меня тоже заберут.
— Как ты можешь давать такие обещания? — сердито закричал Георг.
— Одни об этом знают, — тихо сказала Эллен, — а другие не знают. Но заберут всех.
Она оттолкнула остальных и первой побежала в темноту. Она так потянула за белую простыню, что чуть не стащила Ангела с шкафа, и принялась клянчить: «Возьмите меня в игру, ну пожалуйста, возьмите меня в игру!»
— Тебе бабушка запретила с нами играть! — сказал Леон, ангел на шкафу.
— Потому что бабушка все еще думает, что тем, кто остается, повезло.
— А ты так не думаешь?