Великая надежда
Шрифт:
— Давно уже не думаю, — сказала Эллен и захлопнула за собой стеклянную дверь. Пространство опять сомкнулось вокруг детей, как черный капюшон.
— У нас для тебя не осталось роли.
— Давайте я буду играть Землю!
— Опасная игра! — сказал Леон.
— Знаю! — нетерпеливо крикнула Эллен.
— Землю играет Ханна, — проворчал Курт.
— Нет, — тихо сказала Эллен, — нет! Сегодня ночью ее забрали.
Дети отшатнулись и стали в кружок вокруг нее.
— Дальше! — лихорадочно выкрикнул Леон. — Мы должны играть дальше!
— Леон,
— Трудные роли, но разве самые трудные роли — не самые лучшие?
— А какая у нас ужасная публика, темная пасть, которая нас пожирает, безликие люди!
— Если бы у тебя было больше опыта, Рут, ты бы знала, что перед сценой всегда дышит тоскливая тьма, жаждущая утешения.
— И мы должны утешать? Кто бы нас утешил?
— Кто подсадит нас на грузовик, если он будет слишком высокий?
— Не бойтесь! — крикнул Леон, и его лицо задрожало, как маленькое неяркое пламя, выбивающееся из складок белой скатерти. — Смотрите, я возвещаю вам великую радость!
— Вам разрешается сдохнуть, вот и все! — перебил Курт.
Ангел смолк от недоверия, прихлынувшего с ночных полей, смолк перед бледными лицами выданных на заклание. Он не знал, что дальше.
— Нет, далеко еще не все, — пришел ему на помощь из темноты кто-то из детей, — сегодня еще принадлежит вам…
Внизу по узкой улочке проехал тяжелый грузовик. Окна задрожали, и небо за окнами тоже начало дрожать. Дети вздрогнули, хотели броситься к окнам, но не двинулись с места. Грузовик взревел, прогромыхал мимо и уехал. Любое громыхание рано или поздно смолкает перед тишиной: любой звук напрасен, если не заполнен тишиной.
— Играйте, играйте дальше!
Играть. Это была единственная возможность, которая им оставалась, устойчивость на волосок от непостижимого, стойкость перед тайной. Молчаливейший приказ: играть ты должен перед лицом моим!
Это открылось им в водопаде мучений. Как жемчужина в раковине, в игре таилась любовь.
— Не ссорьтесь, идите сюда! — Смотрите, меркнет наш свет, его прогоняет гроза, и сил у нас больше нет. — Слипаются наши глаза.Вступила тишина, которая была условным сигналом для Ангела. Леон рывком спрыгнул со шкафа в матовый фонарный круг. Он прыгнул в самую гущу детей, чтобы остаться над ними. И он бросил им назад их вопрос:
— Вы видели свет? — Не видели никогда.Бродяги бессильно опустились на землю; решительным движением они глубоко надвинули капюшоны на растерянные лица.
— Если бы вы могли видеть себя так, как я вас вижу! — пробормотал Ангел вопреки своей роли. — Как вы тихо здесь лежите, в этой мрачной комнате, и с какой нечеловеческой храбростью!
Он уронил руки. Ему страстно хотелось увидеть и запечатлеть образ. Если
— Как жалко, Леон, что ты никогда не станешь режиссером!
— Почему же, стану. В грузовике и в вагоне будет играться первоклассная пьеса, можете мне поверить! Без хеппи-энда и без аплодисментов: пускай зрители уйдут домой притихнув, с бледными лицами, светящимися в темноте…
— Спокойно, Леон! Ты что, не видишь, как вы все раскраснелись и как у вас вспыхнули радугой глаза? Разве ты не слышишь: они уже сейчас смеются так же, как они будут смеяться, когда нас повезут через мосты!
— Леон, в какой валюте тебе будут платить, и с каким обществом ты заключил договор?
— С человеческим обществом, платить будут огнем и слезами.
— Останься ангелом, Леон!
Леон колебался. Он простер руки над спящими бродягами. «Спите крепко…» — Он перевел дух, мгновение помолчал, а потом заговорил дальше:
И, может быть, во сне подарит вам Господь то, что искали вы, избрав неверный путь. Гасите ваши фонари, они домой не приведут: ведет один лишь свет любви чрез ветхий мост над бездной!Ангел склонился и задул фонари. Сам он остался в темноте, как последняя одинокая свеча в темном окне.
Гордыня вам пригодится навряд, вы лучше отбросьте ее навсегда. Любовь рядится в другой наряд. Зачем вам идти и куда? Вы ищете путь, что к миру ведет? Бессмысленны ваши раздоры. А мир у каждого в сердце живет, вы это поймете скоро.Ангел так широко простер руки над тремя спящими, как будто хотел распространить этот жест на всех спящих вообще, в том числе на тайную полицию, которая воображала, что не смыкает глаз, а сама предавалась беспробудной спячке.
Спите же спокойно, может быть, во сне вам Господь подарит то, что вы искали в смерти и в огне. Потушите фонари — они не осветят вам путь домой. Свет любви, лишь ты гори, гори надо всей землей.Ангел отступил назад. Бродяги беспокойно заворочались во сне. В потемках было слышно, как взволнованный Иосиф уговаривал Марию: «Пошли, наша очередь!» Но она не двигалась с места.