Великий диктатор. Книга третья
Шрифт:
Встретил меня Том с некоторой настороженностью во взгляде. Ведь он мне обещал одно, а получилось совершенно иное. Но я не стал акцентировать на этом внимание.
— Здравствуй, Том. Поздравляю! Ты стал кем мечтал, — и с чувством пожал ему руку. — Как оно там, в небе? Не страшно?
— Здравствуй, Матти, — молодой инженер издал явный вздох облегчения. — В первый раз, когда взлетел, было очень страшно. Особенно когда двигатель закапризничал. Начал чихать и глохнуть. Если бы не твои наклейки, то точно бы ничем хорошим мой полёт не закончился. А на второй раз уже и не страшно было. Только при посадке боялся, что опять шасси поврежу. Но обошлось.
— А что не так с двигателем было? Сейчас-то он нормально работает?
—
— Да он так и не поймёт. Пойдём, покажем, — влез в наш разговор Расмуссен, вернувшийся во двор.
И меня потащили в сарай показывать их «ноу-хау». Где мы с ними почти час и провозились с полуразобранным запасным двигателем. В процессе копания в железе я вспомнил, что что-то подобное читал в википедии. И эту проблему решили, перейдя сначала к беспоплавковому карбюратору, а затем к непосредственному впрыску топлива в форсунку головки блока цилиндров. Озвучивать это я не стал. Во-первых, рано — эти технологии появились примерно в тридцатых годах. А во-вторых — может и сами додумаются. Ведь додумались же как решить текущую проблему.
Через час Рунеберг умотал на выставку, а я с датчанином продолжил собирать двигатель, попутно интересуясь делами.
— И как выставка? Как продажи? Что лучше продаётся — грузовики или новый мобиль?
— Лучше всего продаются твои пожарные «Sisu», — удивил он меня. — Мы привезли два таких мобиля с собой. Один — как выставочный образец, а второй — на всякий случай.
— Оба продали?
— Тридцать восемь штук уже продали, — ещё раз удивил он меня. — Ими в первые же дни выставки заинтересовались местные пожарные. Цена в пять тысяч франков их не отпугнула, и они купили один мобиль. Я лично учил их представителя, как им управлять, и как пользоваться насосом. Больше всего им понравился именно насос. У них только паровые помпы были, а там всё зависит от давления пара. На первом же пожаре наш малыш показал себя с самой лучшей стороны. Загорелся ресторан-дебаркадер на «Лебедином острове». Это такой узкий и длинный остров у них на Сене, рядом с Эйфелевой башней. На нём ещё «Статуя Свободы» стоит, как в Нью-Йорке. Говорят, что американцы её им подарили. Но, не суть важно. К тому острова идут два моста. С одной стороны спуск по лестницам, а с другой такой узкий, что их пожарные автомобили и повозки не пролазили. А наш «Sisu» вполне проехал, и благодаря ему они половину того ресторана спасли. И про этот случай во всех газетах напечатали. Вот и стали у нас их заказывать.
— А двигатели продаются?
— И двигатели хорошо берут. Все пятьдесят штук «рядников» — тех, что у Тома на аэропланах стоят, раскупили очень быстро. Даже братья Райт четыре движка взяли. Но лучше всего продаются стиральные машинки.
— А они как попали на автомобильный салон?
— Благодаря твоему деду. Да тут не только автомобили, двигатели и аэронавтика. На выставке всё что угодно можно найти. Лодки с катерами продают, мебель, телефоны, патефоны и прочую мелочь. Особо хорошо стиральные машины с ножным приводом берут. Уже несколько сотен продали, и постоянно заказывают из княжества ещё и ещё. Ладно, пойдём в дом, ты же, наверное, голодный? — запоздало спохватился Расмуссен.
Но до столовой я не добрался, застряв в прихожей, где подзавис из-за наличия двух телефонных аппаратов марки «Milde», лицензионной копии шведской «LM Ericsson Со».
— Матти, ты чего? Идём, — вернулся за мной датчанин.
— А зачем здесь два аппарата? — указал я ему
— Ха-ха, — хохотнул тот. — Ты тоже удивился, как и мы, когда сюда въехали. Вот это — «Театрофон». — Он указал на аппарат, у которого имелись только наушники. — С простого телефона звонишь на коммутатор и заказываешь трансляцию на вот этот номер. — Он потыкал в табличку с цифрами и буквами на аппарате. — И слушаешь то, что сегодня передают. Есть даже газета специальная, где печатают расписание — во сколько и какая опера или спектакль будет транслироваться.
Прям, предок проводного радиовещания получается. Никогда про подобное ничего не слышал.
«Стоп!» — молча скомандовал я себе и снова остановился. Так ведь можно попробовать создать проводное вещание дома, в Яали. Помнится, мне попадалась информация в интернете, что простая советская тарелка — абонентский громкоговоритель, изготовлен по чертежам Эрнста Сименса. А этот Сименс помер в тот год, когда родилось моё нынешнее тело. Надо будет покопаться в старых германских технических журналах. Там многое печатали. И, на радость всем своим пионерам, будет у нас передача — «Пионерская зорька».
……
А на следующий день, все газеты Парижа, да наверное и Франции, вышли с сообщениями о создании англо-французского акционерного общества с государственным участием для строительства тоннеля под Ла-Маншем из Дувра в Кале. Но только одна «Le Temps» опубликовала статью о причинах положивших начало строительства этого тоннеля, в которой сослалась на мой рассказ и даже разместила мою фотографию.
Впрочем, никакой особой известности это мне не принесло. Разве что только члены нашей делегации потребовали от меня рассказать о тех событиях. Всё остальное время я занимался тем, что регулировал движки и перегонял с железнодорожной станции «Сен-Лазар» прибывающие из княжества мобили. Отправляясь на выставку, наши инженеры взялис собой только двух механиков, которые зашивались, пытаясь всё успеть сделать вовремя. Но не всегда это получалось. Вечерами и в свободное время, к ним присоединялись и сами инженеры. Так что моё появление сочли даром небес и моментально заняли работой.
Даже для того, чтобы просто прогуляться по Парижу и посмотреть на ту же Эйфелеву башню, мне пришлось уйти в самоволку. А вечером выслушивать нотации деда Кауко о том, что я поступил неправильно, бросив работу и никого об этом не предупредив. Самое обидное, что на саму башню я не попал. Она оказалась закрыта на ремонт до Рождества.
— Ты понимаешь, что сюда не гулять приехал? — наехал на меня дед после ужина, затащив в свои апартаменты.
— А я сюда не просился! Это ты меня за каким-то хийси (леший) в Париж приволок. Я вообще домой собирался!
— Чего ты на меня орёшь, помпо? А если бы тебя ограбили или не дай бог подрезали? Как бы я твоим родителям в глаза смотрел бы? Совсем не соображаешь, что ли? Это большой город, здесь всё что угодно возможно!
— Ага! Сейчас! Подрезать! Как же! Были уже одни такие в Лондоне. Ой, — я вдруг понял что почти проболтался о своём лондонском приключении.
— Чего ой? А ну-ка, а ну-ка. Ты от меня что-то утаил, негодник мелкий? — и дед молниеносно вцепился в моё левое ухо своими стальными пальцами.
— Ухо-ухо! Деда! Отпусти! По-хорошему прошу! Ай-яй! Ой! Пусти! — причитая попытался я вырваться из его хватки, но дед для надёжности схватил меня и за втрое ухо.
— А ну, рассказывай, бестолочь! А то оторву тебе твои лопухи и…
«Щёлк!» Громко щёлкнул предохранитель американского пистолета «Savage», купленного мной в Лондоне взамен утопленного в Темзе револьвера. Дед Кауко остановил свою экзекуцию и скосил глаза вниз, где ему в бедро упирался ствол оружия.