Великий диктатор. Книга третья
Шрифт:
— Спасибо, Хиири, — поблагодарил своё невероятное и фантастическое существо, которое принялось нарезать вокруг меня круги, как только я вошёл в прихожую.
В самой прихожей горел не очень яркий электрический светильник. Тоже чудо чудное, если вспомнить отношение бабы Ютты к электричеству. В остальном доме было темно и чуть слышно из-за дверей комнат на первом этаже доносился храп. Ну, раз все спят, то и не буду никого будить, дождусь утра. Запер входную дверь, снял пальто, разулся, оставил внизу оба чемодана и поднялся наверх, в мансарду,
— Ну вот я и дома. Иди сюда, — поймал я своего кучерявого потустороннего приятеля и, не раздеваясь, завалился с ним на кровать. — Как же я по тебе соскучился, Хиири, если бы ты знал.
В ответ я получил волну благодарного тепла и знакомое, почти кошачье, тарахтение. И почти моментально заснул, как только моя голова коснулась подушки. Снилось мне что-то чудесное и приятное. Я снова летал над цветущими лугами, среди громадных и красивых цветов, и радостно смеялся.
Проснулся выспавшимся и счастливым. Раскинувшись на своей кровати, какое-то время просто лежал и пялился в темноту, прислушиваясь к звукам просыпающегося дома. Вот стукнула дверь напротив моей комнаты — значит, сестрица Анья уже проснулась и хлопочет по хозяйству. А раз она проснулась, то и матушка с бабулей уже вовсю не спят. И чего тогда я валяюсь в постели?
Поднялся, на ощупь добрался до своего письменного стола и зажмурился от яркого света включенной мной настольной лампы. Проморгался и, быстренько переодевшись в домашнее, пошёл искать родных.
Первой мне попалась Анью, с каким-то кульком на руках.
— На, подержи, — сестра всунула мне в руки этот свёрток и умчалась наверх.
Не понял. Она, что, не узнала меня? И чего это мне сунули? Сверток оказался запеленованным младенцем. Который вовсю пялился на меня. И, судя по недовольно шевелящемуся носу и капризно надутым губам, явно собирался поорать на своего дядю.
— Утю-тю-тю. Это кто у нас такой, — засюсюкал я с ребенком. — А как тебя звать? Ты у нас Матти или Кауко? — То, что это мальчик, я твердо знал от старшего брата, а вот имени он мне не сообщил.
— Хейди. Его звать Хейди, Матти, — произнёс голос бабушки Ютты у меня за спиной. — Приехал. Дай я тебя обниму. А вырос-то как! — Бабуля подошла и, осторожно меня обняв, чтобы не потревожить правнука, приподнялась на цыпочки и расцеловала в щёки. И отобрала у меня свёрток с младенцем. — Как ты его держишь? Ему же не удобно. Давай его сюда.
— Ой! — послышалось сбоку. — Матти приехал! — заголосила Анью и с визгом кинулась обнимать.
И на её крик тут же из всех щелей полезли родственники. Прибежала мама, выбрался из спальни сонный отец, нарисовался Пентти — муженёк Анью. И последними к нашей куче-мале присоединились Лукас и Петер, которые слетели по лестнице с мансарды как два маленьких облачка в своих ночных рубахах.
— Матти, а ты на утреннем поезде приехал? — успел первым спросить у меня Лукас, как только мы все уселись за стол.
— Нет. Я вчера приехал.
— А как ты двери открыл? Я же сама на засов её запирала! —
— Мне её Хиири открыл, — пожал я плечами.
После этого моего сообщения, на минуту повисло удивлённое молчание, которое мне пришлось прервать, чтобы они себе ничего лишнего не додумали. А то дедуля уже до вождя пяру додумался. Им волю дай, так они и «Кекри» (покровитель домашнего скота) у нас в сарае найдут.
— Мам, ба, а мямми ещё осталось? Или эти всё слопали? — и я кивнул на мелких.
— Ой! Ты же голодный! — тут же опомнилась матушка, и в компании с бабулей начала быстро накрывать на стол.
Пока они накрывали батя меня расспрашивал про болезнь деда, про нашу поездку и попутно хвастался достижениями нашего городка и лично его, как градоначальника. Оказалось, что за время моего отсутствия, Яали прирос ещё на двести горожан, обзавёлся собственной телефонной станцией и городской гостиницей. После чего мелкие показали мне телефонный аппарат, который повесили в самом уголке гостиной, между дверьми в гостевую спальню и библиотеку. Почти такой же, какой был в нашем городском доме в Улеаборге.
Про происшествие с дедом я рассказал вкратце, замолчав историю с сиделкой и с прочими его капризами. Зато поведал какой дед у нас кремень, что сразу после болезни занялся делами и рванул в Петербург. По-моему, даже чересчур его перехвалил, так как баба Ютта стала хмуриться и слишком подозрительно на меня смотреть. Впрочем, дополнительных вопросов не задавала — что не могло не радовать.
А сразу после завтрака, когда отец убыл на службу, а мелкие унеслись в дом пионеров, чтобы обрадовать Стрёмберга известием о моём приезде, я был утащен матушкой в библиотеку — «поговорить».
— Матти! Посоветуй! Что мне делать? Моё мыло никто не хочет покупать! У меня скоро кончатся личные деньги, чтобы платить зарплату работникам, — с места в карьер начала разговор мама. — Ты же сам знаешь, что моё мыло очень хорошее. Почему его никто не хочет брать? Я же и прошу за него от десяти пенни за кусок.
— Не понял. А кому ты пытаешься его продавать? Или ты и лавку свою открыла?
— Нет, я рассылала предложения по магазинам, но мне отвечают, что пока не нуждаются в моих товарах.
— Подожди, подожди. Я не понимаю. А ты что, не предлагала своё мыло нашей компании? У нас же на каждом заводе душевые, при каждом рабочем посёлке бани, дядя Тапио каждый месяц несколько пудов мыла покупает у Стокманнов. А зачем его где-то на стороне покупать, если есть своя мыловарня?
— Ой. Я не подумала, Матти. Спасибо! — одновременно расстроилась и воодушевилась родительница. — Сегодня же съезжу в Улеаборг и обговорю всё с Тапио, — и мама собралась тут же бежать, но я её придержал за руку.