Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2
Шрифт:
– Ты поспи, мамочка. Поспи, пожалуйста. Постояльцев нет сейчас, а трактир мы с бабушкой закрыли. Я написала объявление, что у нас траур. Дядя Дэниел и бабушка в церковь пошли. Папа…, - девушка прервалась, но справилась с собой, — папа в гостиной лежит. Как преподобный отец придет — будем прощание устраивать.
— Готовить надо…, - искусанные губы разомкнулись. «Поминки же, много народу будет…, Надо встать…»
— Не думай сейчас об этом, — Марта поцеловала мать и твердо велела: «Поспи, а письма я уберу, в сундучок».
Она вышла в гардеробную.
— Папочка, — Марта спрятала лицо в рукаве. Мундир пах порохом — совсем неуловимо, тонко. Она вспомнила его веселый голос: «Если бы девушек брали в армию, тыковка, из тебя бы вышел отличный солдат, очень метко стреляешь».
— Я давно уже не тыковка, папа, — нарочито обиженно отозвалась Марта, снимая мишени со стены сарая. «Я тебя выше».
— Тыковка-тыковка, — он поцеловал смуглую щеку. «Уж больно ты пухленькая была в детстве, дорогая моя».
— Папа, — сказала Марта, раскачиваясь, — папа, милый мой, я отомщу. Клянусь, клянусь.
Девушка, на мгновение, увидела перед собой лицо Тедди: «Он поможет мне. Он меня любит, он поймет. И он не такой, как другие белые, он — как Дэниел, он наш друг».
Девушка наклонилась и вытащила старый сундучок. На крышке было написано: «Мисс Салли Хит». Она уложила письма внутрь и стала рассеянно перебирать содержимое — простое зеркальце в серебряной оправе, дешевые заколки, томик стихов с засушенными в нем цветами. Обивка была чуть надорвана. Марта, отогнув ее, увидела старый конверт.
Она вытащила оттуда сложенные втрое листы. Нахмурившись, Марта стала читать. Дойдя до конца, она почувствовала, как к ее горлу подступает тошнота. Посмотрев на печать и подпись, девушка прошептала: «Записано со слов мисс Салли Хит, семнадцати лет, горничной, бывшей рабыни мистера Дэвида Бенджамин-Вулфа. Удостоверено мной, адвокатом Дэниелом Вулфом, в Бостоне, Массачусетс, 18 июня 1778 года».
— Его отец, — подумала Марта. «Его старший брат».
Она вспомнила следы от ожога на плече матери и свой детский голос: «А это откуда?»
— Угли просыпались из печки, так что всегда будь осторожной, — улыбнулась та.
Марта, трясущимися пальцами, развернула листы. «После того, как он избил меня плетью, — читала девушка, — он накалил в огне каминные щипцы и выжег мне на плече слово: «Шлюха». Я плакала от боли, и просила его, на коленях — отпустить меня. Вместо этого он взял пистолет, и…, - Марта отбросила конверт и еле успела добежать до умывальной.
Ее стошнило. Потом Марта, умывшись, глядя на свое распухшее от слез лицо, мрачно сказала: «Он знал. Все знал. Он не мог не знать — его старший брат заверял эти показания. Он такой же, как все, — Марта подышала, — просто притворялся. Ненавижу его, ненавижу, — девушка опустилась на деревянный, нагретый солнцем пол, и опять заплакала.
Успокоившись, прибрав за собой, Марта прошла в гардеробную. Поставив сундучок на место, она спрятала конверт в карман передника.
— Пусть только придет
Салли сидела за столом, перебирая длинными пальцами конверты. «Сколько людей на поминки пришло, — вспомнила она, — все негры Бостона, наверное. И письма доставили — из Филадельфии, из Нью-Йорка…Господи, дай ты нам сил, завтра хоронят его…, - она опустила укрытую черным чепцом голову в смуглые ладони.
— Марта сама не своя, — вздохнула она. «Любила она отца, конечно. Пришла ко мне ночью, будто маленькая, обняла, плакала так…, И шептала: «Мама, мамочка, я отомщу, отомщу, за папу, за всех». Господи, убереги ты девочку, одна она у меня осталась. Пусть замуж выйдет, внуков мне родит, — женщина поднялась. Подойдя к окну, Салли посмотрела на прибранный, чистый двор.
Дэниел, стоя на крыльце, прощался с последними гостями. Она увидела Тедди — в черном сюртуке. Юноша стоял, глядя наверх, на окна второго этажа.
Марта отпрянула от ставни своей комнаты, и помотала головой: «Не могу, не могу его сейчас видеть. Пусть уходит, вместе с ним».
Она вспомнила его ласковый, тихий голос: «Марта, милая моя, мне так жаль, так жаль. Ты знай, я все, все сделаю для тебя, для твоей семьи…, - Тедди оглянулся, — они стояли в углу гостиной, — и добавил, шепотом: «Я люблю тебя, Марта. Мне надо кузин в Англию отвезти. Потом я вернусь и сделаю предложение, как раз траур закончится».
— Нельзя, — велела себе девушка. «Тут преподобный отец, гости…Я бы прямо сейчас пощечину этому мерзавцу дала, и в лицо бумаги бросила. Как он смел, играть, меня обманывать…Актер».
— Мы поговорим позже, — наконец, отозвалась девушка, — позже, Тедди. Прости, мне надо к маме, — она ушла. Тедди проводил ее взглядом — растерянным, тоскливым.
— Так же смотрит, — поняла Марта. Захлопнув ставню, она бросилась на кровать, прикусив зубами угол подушки. «Папа, — сдавленно сказала она, — папочка, ну зачем, зачем! Господи, помоги мне…, Я скажу ему, что все знаю, а если он будет отпираться — брошу в лицо мамины показания. Лгун, какой лгун…, Бедная мамочка, как она страдала».
Марта сжалась в клубочек, притянув колени к животу. Девушка мрачно сказала, сжав руку в кулак: «Ни один белый меня больше не коснется, никогда. Лучше я умру».
Она заснула, вздрагивая. Ей снилась мать — привязанная к козлам, кнут, хлещущий по смуглой спине и Тедди, что смеясь, отбрасывая плеть, кричал: «А теперь ведите сюда дочь, развлечемся с ними обеими!».
Марта всхлипнула. Кусая губы, бормоча: «Нет! Нет!», девушка перевернулась на бок. Она и не услышала, как бабка вошла в комнату. Осторожно сняв с нее туфли, натянув на плечи одеяло, та перекрестила девушку.