Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2

Шульман Нелли

— Отлежись немного, — твердо велела она, — и уходите с Полем в Гельсингфорс. Оттуда до Швеции доберетесь. Не след тебе в столице болтаться, Бенкендорф уже спрашивал у нас, где ты. Дебора Мишеля в Стокгольм привезет, за него не волнуйся.

Джоанна молчала. Грея тонкие пальцы о кружку, она шепнула: «Тетя Марта, если…, если вам дадут свидание, передайте Пете, пожалуйста, что я, — она сглотнула, — я ребенка жду, тетя Марта…, - Джоанна посмотрела на лицо женщины и внезапно улыбнулась: «Может быть, он как-то сможет связаться с полковником Пестелем, сказать ему…»

Марта только обняла ее: «С Полем поговори,

не надо от него это скрывать».

— Я уже говорила, — удивилась Джоаннна, — как же иначе? Он обрадовался, — женщина, на мгновение, прижалась головой к плечу Марты: «Мне ведь никто не разрешит свидания, тетя Марта, а надо, надо, чтобы он знал…, И в Сибирь мне никто не разрешит поехать, за ним».

— Это еще если их не казнят, — отозвалась Марта. «И я тебе повторяю — не рискуй, у тебя двое детей на руках. Вам с Полем их вырастить надо. Напиши записку Мишелю, и чтобы духа вашего здесь больше не было».

Джоанна кивнула и подумала: «Наверное, девочка будет. Как в том сне, что я видела».

Поль только поцеловал ее, — они лежали в каморке, на узкой, старой кровати: «Как может быть иначе, Жанна? Я тебя люблю, твои дети — это мои дети, и так будет всегда. Когда маленький подрастет, мы расскажем о его отце, вот и все. Иди ко мне, — попросил он ласково, — я ведь так скучал, так скучал».

Джоанна устроилась у него в руках: «И ты приехал за мной, не побоялся?»

— Ты и Мишель были в опасности, — пожал плечами Поль, — любой порядочный человек на моем месте поступил бы так же. Тем более я тебя люблю. Впрочем, я тебе это сказал еще тогда, как в школу пришел записываться.

— Я помню, — Джоанна положила голову на его плечо, и он шепнул: «Поспи. Ты ведь устала, любовь моя».

Поль натянул на ее плечи свое пальто, — в каморке было холодно. Он глядел на крупные, яркие, зимние звезды, что висели над городом: «Все будет хорошо. Вернусь к занятиям, получу диплом, стану практиковать. Начну с помощника адвоката, потом соберу денег, открою свою контору…, Жанна мной будет довольна. И маленький родится, — он почувствовал, что улыбается, — сын, или дочка. Я о них обо всех позабочусь, до конца дней моих, — Поль осторожно поцеловал ее белокурый, пахнущий свежестью затылок. Как только Джоанна пришла в каморку, он согрел воды, и женщина долго мылась. Он и сам заснул, — счастливо, крепко.

— Все в Стокгольме собрались, — Марта посмотрела на внука: «Пойдем, милый, обедать пора».

Мадлен написала, что у Джона и Евы, в Австралии, родился мальчик — его тоже назвали Джоном. Дебора переслала письмо от Ната: «Дорогая тетя Тео, у нас счастливое событие — появился на свет наш маленький сыночек, его крестили Теодором».

— Одни мальчики, — отчего-то подумала Марта, гладя по голове внука. «Говорят, это к войне. Ерунда, из-за нас Британия с Россией воевать не будут. Главное, чтобы Петю помиловали. Юджинии я сказала — как только она доберется до Сибири, как только осмотрится, пусть пошлет весточку. Есть же там торговцы, что в Китай ездят. А из Кантона нам сообщат, где они. Остальное просто, — Марта усмехнулась.

В квартире царила мертвенная тишина. Марта передала внука горничной. Пройдя в гостиную, она спросила: «Что такое?». Федор курил у окна, глядя на Фонтанку. Питер сидел в кресле, читая «Санкт-Петербургские ведомости».

— Тео лежит, — сказал муж мрачно,

сворачивая газету. «Верховный Уголовный Суд вынес приговор — шестерых подвергнуть четвертованию». Марта, невольно схватилась рукой за спинку кресла. «Император заменил его повешением, — Питер тяжело вздохнул. «Пестель, Каховский, Рылеев, Муравьев-Апостол, Бестужев-Рюмин, и наш зять».

Сзади раздалось шуршание. Тео стояла на пороге, в траурном шелке, с гагатовой диадемой на голове. «Я написала письмо, — твердым голосом сказала она, — его величеству. Как только он ответит, я поеду во дворец, и буду на коленях молить его пощадить нашего сына».

Порыв ветра заполоскал портьерой. Они увидели тучи, что шли по низкому, северному небу. Молния, казалось, ударила прямо в шпиль Петропавловского собора, вода Невы засияла нездешним, белым светом. Тео перекрестилась: «Господь милостив, я верю».

Комендант Петропавловской крепости генерал Сукин проснулся от стука в дверь. Ночью была гроза, — начало лета было дождливым. В открытую створку окна веяло свежестью, пахло сырой травой. Генерал потянулся. Взяв костыль, — почти два десятка лет назад, в сражении при Фридланде, ему французским ядром оторвало ногу, — комендант стал одеваться.

— Сейчас, сейчас, — ворчливо сказал он. Причесывая седые, коротко, на старый манер, остриженные волосы, комендант вспомнил такое же ранее утро, там, в Пруссии, запах крови в госпитальной палатке, и свой шепот: «Федор Петрович, ежели Господь меня к себе заберет, прошу тебя, позаботься о моей семье».

— Ты меня переживешь, Александр Яковлевич, — Воронцов-Вельяминов наклонился над ним и пожал руку: «Лежи, выздоравливай. Я тебя сюда на спине своей тащил, так что умереть не позволю».

— Его тоже при Бородино в ногу ранило, — комендант застегнул мундир. «Хромает до сих пор. Господи, как их угораздило в такое ввязаться? Мальчишки совсем, сорока еще никому не было. Двое всего женаты — Петр Федорович и Рылеев, остальные холостые. Господи, — он перекрестился, — прости нам прегрешения наши, как же это — мне сына Федора Петровича вешать придется? Но не будешь, же с приказом императора спорить».

Начальник Алексеевского равелина, майор Лилиенанкер, — пожилой, сухощавый, с остатками седых волос на голове, — ждал в передней.

— Опять, — даже не здороваясь, сказал он. «Что хотите, делайте, Александр Яковлевич, а плотники работать отказываются. Говорят — грех это, сам Господь знак посылает».

— Пошли, — Сукин взял со столика в передней свою табакерку, — посмотрим.

— Что там смотреть, — недовольно пробормотал майор, следуя за ним, — в седьмой раз одно и то же.

На зеленой траве кронверка красовалось черное, выжженное пятно, дымились разбросанные, обгорелые бревна. Лилиенанкер долго молчал, а потом сказал: «Кажется мне, Александр Яковлевич, в следующий раз она днем ударит. Не знаю, откуда плотников, теперь брать. Эти расчет получили и по домам пошли. Обещались всем сказать, что Господь казнь проклял, и нашлет молнию на голову того, кто хоть гвоздь здесь вобьет. И так уже, сами знаете, палачей из Финляндии привезли. Искали в столице, да никто не вызвался. Грехи наши…, - пробормотал майор. Сукин вздохнул: «Рапортую его величеству, пусть он решает. Как там заключенные? — спросил он, указывая на равелин.