Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2
Шрифт:
— Переночуем тут, — деловито заметила мадам Лавуазье, нарезая холодное мясо, — а потом в комнату переберемся. Будем шить, я на поденную работу устроюсь, тебе- то лучше не рисковать. Проживем. Опять же, деньги у нас есть пока, что я за столовое серебро выручила.
Констанца посмотрела на чистую кухню, на медные кастрюли и сковородки над очагом. Покраснев, опустив голову, она выдохнула: «Я ребенка жду, мадам Лавуазье. Простите, простите меня…, - девушка разрыдалась. Мари-Анн, поднявшись, обняв ее за плечи, поцеловала темно-золотые волосы на
— Так это же хорошо, — ласково сказала женщина. «Видишь, мы с Антуаном больше двадцати лет прожили, и, — она помолчала, — не дал нам Господь счастья такого. Моя вина, я знаю. А тебе дал. Радоваться надо, Констанца. Ничего, — она покачала девушку, — все устроится.
Мари-Анн подняла прядь ее волос: «Я тебя покрашу сегодня, корни уже видны. Месье Констан, — смешливо добавила она и девушка удивилась: «Откуда вы…»
— Я тоже листовки вижу, что на стенах висят, — Мари-Анн насыпала кофе в кофейник. «А сейчас вспомнила — я же статьи твои читала, и о шахтах, и о фабриках текстильных…, Очень хорошие».
— Спасибо, — Констанца стала убирать со стола. Замерев, она спросила: «Мадам Лавуазье…, Но ведь его не казнят? Он великий ученый, гордость Франции!»
— Господь милостив, — коротко ответила мадам Лавуазье. Констанца, обняв ее, просто постояла, закрыв глаза, вспоминая золотые листья на темной воде Сены и его ласковый голос: «Я люблю тебя, Конни».
Эпилог
Санкт-Петербург, февраль 1794 года
Нева — широкая, покрытая белым, крепким льдом, была усеяна сложенными бревнами. Сани были нагружены холстом, ржали лошади. Оттуда уже слышен был звук пилы. Мишель зачарованно вздохнул: «А Сена никогда не замерзает, мама».
Тео наклонилась и поцеловала румяную щечку: «Здесь холоднее, милый мой. Вот начнется карнавал, — Масленица, — сказала она по-русски, — мы туда сходим, блинов поедим. И дома тоже их испечем».
Она была в роскошной, бархатной, подбитой соболем шубе. Подобрав ее подол, уткнув нос в меховой воротник, Тео озабоченно спросила: «Не замерз ты, сыночек?»
Мишель только подергал воротник своего тулупчика: «Совсем нет! А мы на санках еще покатаемся, мама?»
— Конечно, — Тео улыбнулась и взяла его за руку. «Пора и домой, сейчас папа вернется». Она посмотрела на громаду дворца, на шпиль собора в крепости, и поежилась: «Если вернется».
— Ерунда, — оборвала себя Тео. «Теодор же встречался с российским послом в Вене. Маленький Джон вместе с ним ходил. Граф Разумовский сказал, что Теодор может спокойно возвращаться домой. Дело против него давно прекратили».
Она закрыла глаза и вспомнила растерянный голос Джона: «Я не верю, не верю, что отца и Марту казнили. Эти донесения… — он хлопнул рукой по бумагам, — один говорит одно, другой — другое. Надо ехать туда, искать их,…Их и Элизу».
— И Констанцу, — добавила Тео, разлив кофе. «Раз месье Лавуазье арестован, —
Федор раскурил сигару и мрачно согласился: «И Констанцу. Только вот, — он взглянул на Джона, — Тедди ничего говорить не надо, пока ты сам, Джон, туда не съездил, и не убедился».
— Следующей весной встречаемся в Лондоне, — коротко заметил Джон, — я и Дэниел. Оттуда отправимся с ним во Францию. Я там все переверну, а свою семью найду. Тедди пусть в школе остается, у него как раз — последний год. Вот, что Изабелла пишет, — он развернул тонкий, покрытый изящными строками лист.
— Дорогой Джон! Тедди и девочки спокойно добрались до Плимута. Питер их там встретил и привез в Лондон. Все уже разъехались, — Майкл в университет, мальчики — в Итон. Джованни заперся в своем кабинете, и дописывает книгу, так что мы с ними втроем порхаем по балам, — Джон невольно усмехнулся. «Мэри и Мораг имеют большой успех в обществе, их осаждают поклонники, но девочки они серьезные, разумные, да и я за ними присматриваю».
— Все в порядке, — облегченно сказала Тео. «А что Джо?».
Джон улыбнулся: «Даже если голландцы и устроят революцию, там все пройдет без крови. Пока штатгальтер держится на троне, но уж больно он у него шаткий. Мы ему, разумеется, обещали убежище, — Джон поднял бровь, — все-таки кузен нашему королю. С Иосифом и Джо все хорошо, в Амстердаме пока тихо».
— Слава Богу, — Тео перекрестилась и Джон поднялся: «Раз уж ты здесь, Теодор, и, так сказать, уходишь в отставку, — он тонко улыбнулся, — Британская империя тебе кое-что должна».
Федор повел рукой: «Да зачем? Я встречался со своим австрийским издателем, кое-какие деньги у нас теперь есть».
— И мне заплатят, — поддержала его Тео, — один спектакль я даю в пользу сирот, что потеряли родителей во Франции, а все другие бенефисы — это моя прибыль.
— Десять представлений, — восхищенно заметил Джон, отпирая дверцу шкапа. «Хорошо, что ты мне билет устроила. Говорят, перекупщики их по тройной цене продают. Но все равно, — он стал отсчитывать золото, — оно вам пригодится».
— Пригодилось, — Тео посмотрела на тяжелые кольца, что украшали ее пальцы. «И обстановку купили. Даже удивительно, что квартиру не конфисковали».
Она вспомнила смешливый голос Теодора, — он осматривал просторные, светлые, выходящие на Фонтанку комнаты:
— Там, — он указал на заснеженный Летний сад, — мы со Степаном и гуляли. Так что перейдете с Мишелем через мост, он Пантелеймоновским называется, по церкви, и окажетесь прямо в парке. И улица тоже — Пантелеймоновская. Статуи для сада мой дед покупал, его тоже Федором звали. В Италии, — Федор оглядел запыленный паркет, ободранные стены и пробормотал: «Конечно, тут все надо в порядок приводить».