Венец Фемиды
Шрифт:
Руслан закончил учебу, начал работать. На свое жилье пока не накопил, да и в просторной родительской квартире места было предостаточно, а на его независимость мать не покушалась.
Однажды, вернувшись домой вечером и увидев ее в той же позе, что и утром – покрасневшие глаза вперились в экран, плечи сгорбились от многочасового неподвижного сидения, – Руслан вдруг подумал: а ведь жизнь ее так и пройдет! И она не заметит, как состарится. Все-таки не девочка, под пятьдесят. Впереди уже меньше, чем позади.
Он размышлял об этом неотступно несколько дней. А к концу недели пригласил маму в ресторан на ужин. Опасался, что откажется: она отвыкла от светских выходов
В тот вечер Руслан, глядя на сияющие мамины глаза, сделал множество фотографий. Потом показал ей.
– Ма, ты красавица, видишь? Но, скажи, у кого есть шанс тобой любоваться? Только у компьютера. Бред, да? А больше ведь некому. Напротив тебя каждый день лишь монитор. А должны быть поклонники. Ты столько работала, столько заработала – а тратить некогда. Жить некогда.
– Что я слышу? У меня такой мудрый сын вырос? – рассмеялась Ирина.
Они проговорили долго. До конца ужина в ресторане и еще потом дома. Ирина всплакнула – отчасти оттого, что была растрогана заботой сына, отчасти от неожиданно ясного осознания ситуации. И когда их беседа подошла к концу, далеко за полночь, она поклялась Руслану, что пересмотрит и откорректирует концепцию своей жизни. Именно так и сказала.
Ирина была человеком слова. Она сократила количество клиентов, перестала сидеть сутками у компа, начала выходить «в свет». Вспомнила, что у нее остались подруги, восстановила увядшие из-за ее вечной занятости отношения и…
Встретила наконец мужчину. И тут до нее дошло, что свидания с мужчиной плохо совместимы со взрослым сыном, проживающим в той же квартире. Пусть даже весьма просторной.
Ирина Сергеевна быстро нашла для него приличное жилье на Динамо. Отремонтировала, обставила. Руслан переехал, и с тех пор мать и сын встречались лишь по выходным.
Все сложилось наилучшим образом и для Руслана. Он отучился на юридическом факультете университета, начал работать в юридической фирме… И понял, что это не для него.
Желание писать книги пришло внезапно. Сочинял он с раннего детства, сколько себя помнил, но дальше разрозненных фрагментов сюжетов, описаний людей и природы, похожих на эскизы художника, дело никогда не шло. О писательстве как профессии Руслан не помышлял. С ранних лет он был ориентирован мамой на «серьезную профессию», оттого и учился на юрфаке, оттого и начал карьеру в солидной фирме маминого знакомого.
Профессия ему, в принципе, нравилась. Решение юридических задач напоминало квест, то есть было занятием вполне увлекательным. Однако в другой сфере, в человеческой, обнаружились серьезные проблемы. Начальство требовало заниматься самыми денежными делами, задвигая в дальний угол те, по которым гонорары были невелики. Тяжба о наследстве в несколько сотен тысяч для фирмы не имела никакого интереса, тогда как для клиентов нередко оказывалась жизненно важной.
Однако начальник, заметив, что Руслан украдкой занимался такого рода «копеечными» делами, говорил металлическим голосом: «Уберите эту папку. У вас есть приоритетные задачи».
Руслан стал брать такие дела домой. Но и начальством, и коллегами это было воспринято как презрение и высокомерие. «Хочешь доказать, что ты лучше всех?! Такой правильный и высокоморальный? А мы тут дерьмо?!» – металлический голос резонировал в директорском кабинете.
Хозяин конторы, мамин приятель,
Однако в другую контору не пошел. Понимал, что там будет то же самое. И не только в юридической сфере – в любой другой, где есть что делить.
А делить всегда есть что. Если не деньги или иные материальные блага, то пост, карьеру, перспективы. И везде найдется немалая часть людей, которые не считают зазорным красть и подсиживать. Хуже того, человека, не желающего действовать с ними заодно, они выживают. Пусть он даже замечаний не делает, оставляя их дела на их же совести, – он уже одним своим неучастием осуждает душевную нечистоплотность. Если вдуматься, то все общество состоит из подобных контор и конторок, фирм и ассоциаций, партий и движений. И чем выше, чем жирнее кусок для дележки – тем безжалостней расправляются с инакомыслящими. Они обязаны либо стать как все, либо исчезнуть с горизонта.
Так что надежды на порядочных руководителей любой сферы и любого ранга, от начальника дворника до высших эшелонов власти, – лишь сладкие мечты. Утопия для юных и наивных. Или не юных, но все еще наивных.
Осознав эти истины, Руслан, задаваясь вопросом, как жить дальше, вдруг решил попробовать себя в писательстве. Сочинительство не как хобби, а как профессия. Вдруг получится? И тогда можно будет трудиться на себя и делать работу лишь в соответствии с собственными критериями.
Руслан ушел на вольные хлеба, взялся писать статьи на заказ, чтобы свободное время посвятить творчеству. А вскоре он познакомился с Агатой на какой-то вечеринке…
Имя ей шло. Голубые глаза ее казались чуть сиреневыми, в тон агату. Стояла зима, и тогда он еще не знал, что они приобретают этот цвет именно в снежный период года, на фоне ее очень белой кожи. Но летом, когда лицо ее покрылось легким загаром, а волосы выгорели, превратив Агату в почти блондинку, глаза оказались темно-голубыми. А иной раз – когда она надевала зеленое платье – с аквамариновым оттенком. А что, агаты бывают и зелеными.
Конечно, дело не во внешности. Руслан и сам был парнем вполне симпатичным: волнистые русые волосы забраны в хвост, карие глаза умны и чуть насмешливы – девушки своим вниманием его одаривали уже в школе, и к двадцати семи годам кое-какой опыт в сердечных делах у него набрался. Красотой глаз, пусть даже особенной, его не взять.
Еще у Агатки был дивный голос. Она училась в музыкальном училище при консерватории, последний год, и мечтала стать джазовой певицей. Голос чистый, удивительно мощный для ее маленького тела – Руслан всегда удивлялся: что там может резонировать в этой хрупкой грудной клетке? Однако голос Агаты с легкостью взмывал вверх и отважно падал в пропасть нижних регистров, а потом снова парил над морями и долами…
Но и не в голосе было дело.
А в чем?
Да кто же знает.
Если бы он взялся описать все эти тонкости в романе, то он бы…