Венец Фемиды
Шрифт:
Нашел телефоны – 103, 102 и еще парочку номеров.
Вдох-выдох, вдо-ох-вы-ы-ыдох…
Собравшись с духом, позвонил.
В Бюро несчастных случаев Агата не числилась ни среди живых (жертв ДТП и иных несчастных случаев), ни среди мертвых.
В больницах пациент с таким именем не обнаружился.
Это чуть-чуть утешало.
По номеру 102 он сообщил о пропаже человека. Ему предложили подойти в отделение лично, написать заявление, и Руслан обрадовался: хоть какое-то осмысленное действие – все лучше, чем психовать в одиночестве дома. Взял паспорт, фотографию Агаты и отправился в полицию. Там его заверили, что меры будут приняты немедленно. «Среди населения существует ошибочное
Однако на вопрос, когда именно, дежурный лишь повторил: «Незамедлительно».
Оставалось только ждать.
Вернувшись домой, Руслан прилег на диван, прикрыл глаза. Не в надежде заснуть, нет – чтобы ничего не видеть. Не слышать, не думать.
Да куда там! Всплыли в памяти строчки, настолько поразившие своей экспрессивной мощью в юности, что Руслан их запомнил наизусть:
Слышу:тихо,как больной с кровати,спрыгнул нерв.И вот, – сначала прошелсяедва-едва,потом забегал,взволнованный,четкий.Теперь и он и новые двамечутся отчаянной чечеткой.Рухнула штукатурка в нижнем этаже.Нервы —большие,маленькие,многие! —скачут бешеные,и ужеу нервов подкашиваются ноги! [1]1
Маяковский В. Облако в штанах.
Да, именно так! Руслан вскочил и принялся ходить по комнате: от двери к окну, от стены к стене, пытаясь утихомирить скачущие нервы.
Стало еще хуже.
Не в силах больше полосовать тесное пространство квартиры, он вышел на улицу и бесцельно шагал почти до утра, каждые полчаса набирая номер Агаты. Понимал, что бесполезно: если бы могла, сама бы позвонила, – но надежда была сильнее рассудка.
Когда стрелки проскочили отметку пять, Руслан вернулся домой. Он отмотал по пустым ночным тротуарам километров пятнадцать, а то и больше, и теперь тело настоятельно требовало отдыха.
Едва умывшись, он рухнул на кровать и забылся мрачным сном, как в тине утонул. Утонул, пропал, ушел на вязкое илистое дно. Но туда, по крайней мере, не пробивались ни колющие мысли, ни душная тревога.
…И вдруг на темно-темно-сером фоне очертился черный-черный силуэт. Мужской. А через секунду под потолком вспыхнул яркий свет, ужалив глаза.
Я зажмурилась, но испугаться не успела. Мой мозг примитивно обрадовался существованию света. А когда мужчина произнес: «Ну здравствуй, Агата», – мозг обрадовался тому, что в мире существуют звуки.
И лишь несколькими секундами позже он принялся соображать. Впрочем, ничего гениального не выдал. Лишь констатировал банальность: «Агата, тебя заперли в каком-то темном помещении, и сейчас ты узнаешь, кто и зачем. Потому что сюда пришел как раз тот человек, который это сделал».
– Здрасте, – ответила я, прикрывая глаза ладонью. – А свет
Мужчина издал короткий смешок, сунул руку куда-то вбок, и интенсивность освещения плавно понизилась.
Я выглянула из-под ладони. Передо мной стоял плотный высокий мужик – таких называют «верзила» – лет сорока пяти. Загорелый, коротко стриженный, волосы с легкой проседью. В серых джинсах, в серой же, на полтона светлее, рубашке с закатанными рукавами. Глаза тоже серые. Обычные, никакого там стального оттенка, как пишут в романах, я не приметила. Лицо простое. Симпатичное. Пожалуй, неглупое. Не то чтоб доброе, но и не злое. Усталое. Понятно, он не огород полдня копал – нет, это усталость экзистенциальная. Плод разочарований и ошибок.
Главное, внешность его у меня страха не вызвала. С некоторой натяжкой ее даже можно было бы назвать располагающей. Однако он зачем-то запер меня тут, в подвале. Да еще оставил в полной темноте на полке, где хранятся консервы! Ничего располагающего в этом факте я не усматривала.
– Вот ты и пришла ко мне, – произнес он, улыбаясь.
– Это не входило в мои планы, – сухо заметила я.
– Конечно. Зато входило в мои.
– Так пусть выйдет.
– Что? – не понял дядя.
– То, что входило. В ваши планы.
Он снова хохотнул.
– А ты шутница.
– Мне тоже надо выйти. Домой пора, меня ждут, – деловито добавила я, хотя отлично понимала, что никакого эффекта мои слова не возымеют. Но я категорически отказывалась бояться этого дядьку, что бы он ни затевал. И очень старалась ему это продемонстрировать.
– Конечно, ждут. Твой дружок… Руслан, да, так его зовут? И бабушка. Анастасия Афанасьевна.
– Вы хорошо осведомлены.
– Врага надо знать в лицо, – кивнул верзила.
– А я ваш враг? – искренне удивилась я.
Он покачал головой с таким видом, будто я сморозила глупость.
– Как я могу быть врагом человека, с которым незнакома? – пожала я плечами.
Похоже, отвечать он не собирался, и я продолжила:
– Зачем же вы меня похитили? Раз вы все обо мне разузнали, вам должно быть известно: денег у нас нет. Если вы рассчитываете на выкуп, то вы… плохо рассчитали. Точнее, просчитались.
– А на стрелка тебе хватило, – вдруг произнес верзила, усмехнувшись. – Так что не прибедняйся.
О чем это он?
Лицо мое, надо думать, выразило недоумение, однако теперь мужик улыбался прямо до ушей.
– Или ты все-таки выучилась? Стреляла сама?
– Куда? – оторопела я.
– Не куда. А в кого.
– В кого? – тупо повторила я.
Улыбка сползла с его лица, губы схлопнулись, как двери лифта.
– А это уже не смешно.
Я не ответила. Что тут сказать?
И мой похититель молчал, рассматривая меня с каким-то непонятным удивлением. Будто это я забралась тайком в его подвал красть шпроты, где он меня внезапно застукал, а вовсе не сам он меня тут запер.
Я не стала нарушать молчание первой. Хотя было страшно и очень хотелось спросить, зачем он меня похитил, что собирается со мной сделать. Но я чувствовала: вопросы бессмысленны. Наступит момент – он сам скажет.
Чтобы успокоить нервы, я начала напевать про себя старую красивую песню, «Without you» [2] , которую возродила Мэрайя Кэри. Я ее разучивала в последние дни – намеревалась спеть на конкурсе. Она крайне трудна для исполнения, с огромным вокальным диапазоном – именно поэтому я ее выбрала. Ее мелодия постоянно крутилась у меня в голове.
2
«Без тебя».