Венесуэла - страна напрасных надежд
Шрифт:
– В чем такая потребность трахаться среди консерв и пачек с макаронами? Неужели, так приперло, Волков?
Я кладу ложку обратно на тарелку, аппетит резко пропадает, а я ведь даже не успел попробовать, что она там приготовила. Судя по тому, как Ритка наминала свое же блюдо, вышло у нее вкусно.
Впрочем, когда было иначе? Моя жена готовила простые, но понятные каждому мужику блюда. Никаких выхухолей, никакого ди флопе, этого добра я и в ресторане пожрать могу. Но покажите мне, в каком Мишлене готовят Риткины биточки или азу по татарски? Ммм, за одну такую порцию
– Почему не ешь?
– Не хочется.
– Ага. Здорово жить согласно своим желаниям. Сейчас и здесь не хочется, тогда в подсобке хотелось. Знаешь, даже когда Коле было три, я учила его, что бывает «хочется», а бывает «надо». Так вот, милый, изменять жене не надо, даже если очень хочется. Ребенок такое запомнил, а ты, взрослый, не справился.
Кажется, у меня недостаточно прошла голова, чтобы возвращаться к этой теме. Сжимаю виски руками, давлю с обеих сторон в центр, будто надеюсь выдавить из себя эту боль, как большой гнойник. На секунду мне становится лучше, но потом накрывает еще сильнее.
– Рита, мне трудно сейчас говорить.
– Мне тоже, Волков. Не думай, что ты самый несчастный. Так зачем? Она настолько хороша? Или просто в твоем вкусе, что не смог устоять? Или ты не сам, тебя заставили? Я, правда, не понимаю, зачем было все это?! Если влюбился в другую – приди и скажи. Конечно, эта новость тоже не сахар, но, по крайней мере, не было бы так противно как сейчас.
– Я не влюблялся в Эмму, - еле слышно шиплю в ответ. – Я ничего не испытываю к этой женщине, нас с ней связывают только рабочие отношения и пару… близких контактов.
Пару пар близких контактов, которым больше подходит слово «охеренная оргия». Что-то запретное, что-то, чего я никогда не сделаю с Ритой. И по правде, моя жена должна радоваться, что для таких желаний я завел себе кого-то на стороне, чтобы не тащить грязь в дом.
Однако Рита не рада. Судя по играющим желвакам на лице, она в ярости.
– Тем хуже. Если бы ты ее любил, я хотя бы страдала по делу. А так… не понимаю. В чем смысл? Зачем?
Голова болит не просто редкой пульсирующей болью, нет, по ней со всей силы шарашат отбойным молотком, и при каждом таком ударе я стараюсь прикрыть глаза. Жмурюсь, лишь бы пережить очередной приступ.
– Как насчет того, чтобы смотреть на собеседника, Стас? Или я этого не заслуживаю?
– Зло цедит моя жена.
А я чертовски злюсь на эту ее твердолобость и нежелание понять, как мне сейчас плохо. Я так хочу помириться, что добровольно сдыхаю от приступа мигрени, а Рита только ускоряет процесс своими въедливыми вопросами.
– Нет, ты правда объясни, что на тебя нашло, что ты решил поизвращаться прямо перед друзьями, родственниками и женой.
Поизвращаться. Обычный минет Рита назвала извращениями. Представляю, как бы вытянулось ее лицо, узнай она, чем еще мы занимались с Эммой. Уверен, о подобных штуках она даже не слышала, потому что… неоткуда. А оказалось, есть женщины, с которыми можно не просто пробовать всякое, так они сами предложат
Наверное, стоит поберечь чувства Риты, но я так зол, что хочу ответить ей той же монетой.
Сминаю с колен салфетку, откидываю ее в сторону, чтобы не мешала. Рита удивленно смотрит на белоснежную мятую ткань на столе. Она явно не ожидала от меня такой экспрессии, думала, что после измены она на коне. Как бы не так, милая…
Глава 8
– Тебе хочется услышать про извращения, Рита? – я медленно цежу слова, так чтобы каждое из них дошло до адресата. Но благоверная хмурится в ответ.
– Нет, Волков, хотя понимаю, что у тебя на уме только это. Но я спрашивала зачем. Зачем все это? Ты не любишь Эмму. Допустим, ты даже ее уволил, во что я не верю. Ты не отпускаешь меня и, не смотря на похмелье, несешься на другой конец Москвы, чтобы устроить романтический завтрак.
Смотрю на тарелку с минтаем, и не понимаю, это сарказм или нет. Никогда не понимал, но сейчас, когда она говорит так громко, раздражающе пищит на одной высокой ноте, я вообще теряю связь с реальностью. Из всего этого спича слышу только последнюю фразу:
– Господи, все же было хорошо! Дом отстроили, на работе поперло, наконец, Коля женился и даже внук теперь есть, живи да радуйся! И как тебя, старого дурака, угораздило!
Она почти плачет, произнося это. А я злюсь. Не жалею жену, хотя понимаю, как ей трудно, но злюсь. За то, что в ее переживаниях так много чужих и совсем не осталось нас! Меня и Риты! Да на хер мне женитьба сына? Жен у него может быть куча, вон, хоть на Юрца посмотри. И ничего, усы отрастил, радуется.
А мне вот хреново! Прямо сейчас хреново!
– Не задумывалась, что другие могут не считать меня старым дураком, - я не хочу задевать жену, понимаю, как виноват перед ней, но оно как-то само. Рита вздрагивает, поднимает на меня красные, воспаленные глаза:
– То есть имеются и другие?
Резко вскидываю голову, будто сбрасываю с себя Ритины нападки и этот ее дикий взгляд:
– Не было никого, только Эмма и та в прошлом.
– И с ней ты был один раз, без любви и под гипнозом, - зло цедит моя жена.
– Не один, и без гипноза, - в тон ей отвечаю я, - представь себе, женщина может меня хотеть просто так. И заметь, молодая женщина!
– Так дело в возрасте? – Смех Риты непривычно царапает нервы. Она закрывает рот ладонями и хохочет, как припадочная. Без звука. Как в немом кино.
А я злюсь еще сильнее, потому что окончательно перестаю понимать, над чем она ржет! Над ситуацией? Надо мной? Над собой? Господи, конечно нет, в собственных глазах Рита всегда святая.
– Да, я переспал с молодой! – Рычу в припадке. Рожа горит, и сам я, наверное, как рак красный, но не могу успокоиться, слишком сильно меня взбесила моя жена. – И что такого! Просто хотел попробовать что-то новое, вспомнить, как это, когда трогаешь молодое тело.