Венесуэла - страна напрасных надежд
Шрифт:
Я молчу. Кажется, у меня забрали слова, потому что я не могу ничего сказать, даже когда пытаюсь. Просто открываю рот в беззвучном крике.
– Рита, посмотри на меня, наконец. В этом нет ничего страшного, я все-тот же Стас Волков, твой муж, который сделал самую большую в жизни ошибку. Маленькая, не закрывайся, не отворачивайся от меня, просто посмотри.
Моргаю. С трудом фокусирую взгляд, что-то не дает взглянуть на мужа. Провожу ладонью по щеке и чувствую на пальцах влагу. Ну да, я снова плачу.
Стас скидывает одеяло и опускает ноги на пол:
–
Какая забота. Жаль она распространяется не на все сферы нашей жизни.
– Куда ты ушел на банкете?
– Почему-то в голове мелькают картинки подсобки, и кажется, что муж помчался за Эммой, чтобы доделать начатое. Ничего больше в голову не лезет. Я просто не могу понять, зачем было так стремительно убегать из зала. – Утешал свою любовницу?
Стасик морщится, как от кожного зуда. И эта кривая ухмылка тоже ранит сердце, потому что я знаю ее наизусть, каждую черточку, каждую линию его ненавистной рожи я изучила так, что могу нарисовать Волкова по памяти. Каждый взгляж, каждая улыбка имеют значение. К примеру сейчас он выглядит так, будто делает что-то ужасно неприятное. Записывается к вырачу или едет выбирать со мной обои в спальню. С одним нюанском: ремонт мы с Волковым пережили, а измену вряд ли получится.
– Я ушел по двум причинам.Чтобы уволить Эмму, договориться, чтобы все прошло тихо, без скандалов и прочего. Не хочу, чтобы ты о ней хоть где-то слышала.
– Заплатил или пришлось ответить взаимной услугой в подсобке?
Это вырывается непроизвольно. Обычно я не позволяю подобных шуток и сама считаю их отвратительными, но сейчас просто не могу себя контролировать. Стас удивленно вскидывает брови, а челюсти его напряженно сжимаются. Ему не нравится такая Рита. Что ж, мне тоже много чего не понравилось за этот день, так что ничего, привыкнет.
– Ей назначат отступные. – Коротко бросает муж.
– И все? Ты все полчаса уговаривал Эмму уволиться? Видимо у бедняжки была слишком хорошая работа, раз тебе понадобилось столько времени. Может, я чего-то не знаю о тебе, Стасик? Может, с женщинами помоложе ты как-то… стараешься?
Даже отсюда я слышу скрип его зубов. Ну и пусть скрипит. Коронки, конечно, дорого стоят, но и Стас мужчина не бедный. Сотрет эти, поставит новые.
– Я общался с китайцами. Объяснял, что надеть миску салата на голову сотрудника это старая русская забава. Или ты думала, что твоя выходка пройдет незамеченной для остальных? Уже в понедельник весь офис с ума сойдет, собирая про нас новые сплетни.
– И это, конечно, моя вина?
– Нет, Рита, виноват я. Я поступил с тобой как мерзавец, и прошу прощения. Любое наказание, любая компенсация, могу хоть сейчас переписать на тебя фирму и наш дом, если ты захочешь. Вообще все, что ты захочешь, просто прости меня.
Смотрю на мужа. Его высокую, ладную фигуру в пижаме, которую я же и покупала. На медные волосы, тронутые сединой. На уставшее, осунувшееся лицо. На сильные, но подрагивающие от напряжения руки.
Только подсобку. И красный, искривленный в экстазе рот на члене моего Стаса.
– Я сделаю что угодно, - упрямо повторяет муж.
– Все что угодно? Тогда смой с себя эту гадость и ложись спать здесь, боюсь, я к этой кровати больше не прикоснусь. А завтра подумаем, как разойтись, чтобы не доставить проблем ни нам, ни Коле.
Стас замирает на месте и сидит так пару секунд, как заколдованный. А потом дергается вперед, обдавая меня жаром своего дыхания.
– Не получится, маленькая.
Глава 4
– Будешь держать меня силой? – Улыбаюсь я. Внешне я держусь отлично, и молюсь, чтобы Волков никогда не узнал, что скрывается за этой моей равнодушной улыбкой.
Сейчас мне предстоит выслушать что-то неприятное. Я жду, что он снова упадет на колени, или обвинит во всем меня, а может перейдет к шантажу, к той части где я голая сижу на паперти и прошу милостыню у прохожих. Стас импульсивен, загорается как спичка, но так же быстро отходит, во многом благодаря мне. Так что сейчас я не надеюсь на приятный разговор двух взрослых. Но и страха тоже не чувствую.
Я знаю, как ответить на каждый его выпад, все их я успела прокрутить в голове пока ехала в машине, пока пила кофе, пока стояла в душе.
Я готовилась.
Ко всему на свете.
Кроме этого.
Стас срывается с места и идет в кабинет. Каждый шаг эхом разлетается по пустым стенам нашего дома. Он не шагает, а вколачивает мощными ногами сваи в пол. Хлопает дверью, что-то роняет, ругается, двигает… мебель? Я перестаю понимать, что происходит, и просто жду, когда это закончится.
Наконец Волков возвращается обратно.
– Все нормально? – По лицу вижу, что нет. Глаза на выкате и мелко бьется синяя венка на виске, кажется, это очень плохой признак.
– Держи, - он с рыком протягивает мне свой пистолет.
Формально… мой пистолет. Подарок мужа на Стальную свадьбу. Заядлый охотник, любитель всего огнестрельного он мечтал и меня приобщить к своему хобби. Брал на полигоны, таскал с собой в поля выслеживать бедных зайцев и фазанов, устраивал выходные в тире. Не помогло. Тогда Стас подарил мне Дерринджер, маленький женский пистолет, способный уместиться в кармане куртки. Красивая, но бестолковая игрушка, а вместе с тем страшное оружие.
– Зачем, - хриплю я.
– Чтобы закончить твои и мои мучения, - Пальцы словно деревянные, я даже не чувствую как Стас укладывает пистолет мне в руку и направляет дуло себе в лоб. – Давай, Римма. В случае чего скажешь, что это самооборона.
– Прекрати.
– Прекратить что? Любить тебя? Пытаться вымолить прощение? Если я такое говно, то просто избавься от меня, я заслужил, - он смотрит прямо мне в глаза, и я впервые замечаю, насколько темный, дурной у него взгляд. Мутный, как стоялая вода, в которой больше нет жизни. Только тина на самом дне.