Вензель твой в сердце моем...
Шрифт:
Скрипучая калитка нехотя распахнулась, пропуская незваного гостя на территорию усадьбы. Он лишился права находиться здесь, когда вырезал весь свой клан, но… он снова был здесь. И никто не кричал: «Проваливай, предатель!» Вот только предателем Ланчия не был. Он лишь четыре года назад сумел избавиться от контроля марионеточника, руководившего его действиями. И тогда же вспомнил всё, что совершил под контролем: каждую деталь, каждое окрашенное алым мгновение…
Засохший куст гортензии горестно протягивал к небу сухие ветви. Семь лет назад здесь остались лежать трое молодых мафиози со вспоротыми животами.
Тропинка
Крыльцо из белого мрамора, некогда величественное и прекрасное, было разбито: кто-то явно пытался отколоть куски минерала, возможно, чтобы продать. Слепящее марево смазывало картинку, заставляя взгляд обернуться в прошлое: в день, когда на этом крыльце погибли двое лучших друзей убийцы.
Дверь скрипнула, пропуская Ланчию внутрь дома. Прихожая встретила его темнотой и затхлостью, словно здесь давным-давно никого не было. Мужчина сделал несколько шагов к лестнице на второй этаж и замер. Некогда зеленый палас, прибитый к ступеням, всё еще был здесь. И свет, падавший сквозь большое окно, лишенное стекол, с улыбкой садиста очерчивал контуры огромного багряного пятна, ставшего за эти годы черным. Палас не забрали лишь потому, что на нем была кровь. Вот только если все остальные ковры усадьбы, украшенные похожими орнаментами, вызывали у Ланчии приглушенную боль и чувство вины, этот палас заставил его время остановиться. А затем повернуться вспять…
«Не надо, пожалуйста, зачем ты это делаешь? Зачем?»
Она смотрела на него, стоя в закатных лучах. Словно мадонна в кафедральном соборе на фоне витражного окна.
«Ланчия, что с тобой? Это… это какое помешательство!»
Она тянула к нему руки, тонкие былые руки, лишенные оружия, в умоляющем жесте.
«Ты ведь потом возненавидишь себя… Это же наша семья!»
Она знала, что он не мог вырезать свой клан. Но он всё же это сделал. Осталась лишь она и те, кто был снаружи…
«Расскажи мне, почему? Если дело в семье, я… я могу помочь? Что я могу для тебя сделать, скажи?»
Он поднял пистолет.
«Умри», — его губы исказила чужая усмешка, коей на них никогда не бывало. Усмешка человека, управлявшего его телом, словно марионеткой.
«Почему?» — тихо спросила она, глядя в его глаза. Единственное, что осталось от настоящего Ланчии.
Выстрел.
Багровое пятно растекалось по зеленому ковру, а она всё смотрела вслед переступившему через нее мужчине, зажимая рану на животе, и беззвучно шептала: «Почему? Почему ты оставляешь меня одну?..»
Ответа не было. И быть не могло. Ведь Ланчия не хотел уничтожать собственный клан. Тем более, он не хотел убивать женщину, которую любил…
На глаза навернулись слезы. Мужчина закрыл лицо ладонью и с силой вдавил глаза в глазницы. Время вернуло свой привычный бег. На паласе не было ничего, кроме пыльного черного пятна, а металлический запах, наполнявший усадьбу, сменился затхлостью. Только чувство вины никуда не исчезло.
Ланчия вышел из дома и поспешил прочь. Вечер окрашивал город-призрак в закатные цвета, и мужчина хотел найти место для ночлега подальше от проклятой усадьбы. Проклятой им самим усадьбы… А впрочем, не им одним.
Найдя старую гостиницу, некогда служившую приютом
Но ведь она до последнего смотрела тебе в глаза…
Ланчия слышал, что в той бойне выжило всего несколько человек. Все они словно растворились — найти их у него не получилось. Говорили, что кто-то подался в другие кланы, сменив имена, кто-то «залег на дно», а кто-то и вовсе уехал в другую страну, чтобы навсегда изменить свою жизнь. О ней Ланчия не смог узнать ничего: ни в газетах, ни в интернете, ни в обнародованных полицейских протоколах он не обнаружил ни единой зацепки. «Бойня в крохотном городке» подняла много шума, но шума абстрактного, ничего конкретного о жертвах не писали.
Ланчия думал, что она умерла, но где-то в глубине души всё еще на что-то надеялся. На чудо? На ожившую сказку? Кто знает. Возможно, всего лишь на самого себя и руку, направившую дуло пистолета не в жизненно важный орган?..
Темнота заполняла комнату удушливым гноем. Призраки прошлого становились всё отчетливее, их голоса звучали всё реальнее. Но он пришел в этот город, чтобы примириться с прошлым, а значит, права сдаваться у него не было. Ланчия закрыл глаза и начал считать. Он должен был заснуть в эту ночь. Вот только…
«Спасибо за цветы, Ланчия!»
«Смотри, какой безумный дождь! Я хочу танцевать под ним…»
«Идем, на площади сегодня праздник. Я покажу тебе, что можно радоваться жизни даже с нашей работой!»
Теплые, светлые воспоминания уничтожили счет и прогнали призраков. Время вновь замедлило бег. И теперь в этой крохотной темной комнате уже не было душно. Ланчия смог наконец заснуть…
***
«Я так ждала тебя! Знала, что ты вернешься. Не бросишь меня…»
Она приближалась к нему — сотканная из черно-белых полос, светящаяся в темноте, похожая на пропасть в белоснежном снегу, она тянула к нему окровавленные руки.
«Ты ведь больше не оставишь меня, правда?»
Ее руки коснулись его шеи. Озноб пробежал по телу. Но он неотрывно смотрел в ее изумрудные глаза, такие родные и любимые…
«Ты не оставишь меня одну, Ланчия?»
«Не оставлю».
Беззвучные слова сорвались с губ. Тонкие пальцы сжались на смуглой шее. Она улыбнулась: на левой половине лица расцвела знакомая нежная улыбка, правая, поглощенная вязкой тьмой, обнажила в хищном оскале белые клыки. На пол падали багряные капли. Он смотрел ей в глаза. И казалось, что тьма — и не тьма вовсе, а кровь, черная кровь, застывшая на паласе в вечной духоте старинного особняка…
Мир закружился перед глазами. Кислорода катастрофически не хватало. И лишь ее глаза в безумном расплывчатом пятне мира оставались прежними… Но и их вскоре поглотила тьма. Тьма, похожая на провал в Бездну…
***
Ланчия открыл глаза и резко сел. Схватившись за горло, он судорожно пытался сделать вдох, но лишь хрипел. Первые солнечные лучи пробивались в разбитое окно вместе со свежим ветром, остужая кожу и приводя мысли в порядок. «Всего лишь сон», — промелькнуло у него в голове.