Вензель твой в сердце моем...
Шрифт:
========== Рыцарь (Кусакабе) ==========
Девочка лет шести стояла в песочнице. По ее щекам крупными бусинами катились слезы. Размазывая их грязными кулачками, иногда одергивая подол порванного платья, но не обращая внимания на исцарапанную коленку, она с обидой смотрела вслед двоим убегающим мальчишкам. Рядом с ней стоял еще один, и он убегать явно не собирался.
— Прекращай реветь, Сакико! — грозно буркнул он, пытаясь стереть, но в итоге лишь размазывая кровь по подбородку.
— Но… но ведь… — девочка продолжала плакать, судорожно всхлипывая. Только что дворовые мальчишки как обычно дразнили
— Я же сказал! Я тебя защищу! — парнишка гордо выпятил грудь, из разбитого носа продолжала бежать кровь, но он улыбался, глядя на соседку — дочь лучшей подруги его матери.
— Правда? — с сомнением переспросила Сакико. — Тебе ведь досталось даже больше…
— Правда! — кивнул парень и махнул рукой в сторону сдавшихся противников. — Смотри, как они драпают! А это… — он снова попытался стереть кровь, но потерпел поражение. — Это ерунда! Мне совсем, ни капельки не больно!
— Ты такой храбрый, Тецуя! — черные глаза девочки загорелись восхищением. — Прямо как рыцарь из сказки!
— А то! — довольно ответил мальчишка, поправил гольфы так, чтобы ссадин на ногах не было видно, и добавил: — А ты прекращай реветь! Всё время ревешь: вот как родилась, так и ревешь!
— Ты не можешь этого помнить, ты тогда же родился! — возмутилась Сакико.
— А вот еще и как могу!
Он показал подруге язык и помчался прочь. А она рассмеялась и погналась за ним. Разбитые коленки были уже совсем не важны…
***
Десятилетняя девочка вжималась в угол, одноклассники разбрасывали вокруг ее письменные принадлежности. По классу разлетались изгрызенные ручки, почти исписанные карандаши, забавные ластики в виде зверят, подаренные ей лучшим другом… Она не кричала, не плакала, только сильнее вжималась в стену и закрывала руками лицо — слишком часто карандаши, прежде чем упасть на пол, врезались в голову.
Внезапно дверь распахнулась, и в класс, словно маленькое торнадо, ворвался мальчишка в полинявшей футболке и стоптанных кедах.
— А ну, пошли отсюда! — на бегу крикнул он и, не притормаживая, сбил с ног одного из хулиганов.
— Не надо, Тецуя! — закричала Сакико. — Учитель опять тебя накажет, если ты подерешься!
— Я же сказал: я тебя защищу!
Потасовка продолжилась, и совсем скоро парень оказался прижат к полу. Трое на одного — нечестная схватка. Но он продолжал вырываться и обзывать одноклассников всеми нехорошими словами, какие знал, а знал он их немало. Отец, главарь банды, и мать, работавшая на трех работах, научили его не только драться за то, что считаешь важным…
— Да чтоб вас всех!.. — крикнул Тецуя, но его крик прервал удар в челюсть — слишком слабый, чтобы выбить зуб, но достаточно сильный, чтобы губа окрасилась в алый. И в этот момент…
— Чтоб вас разорвало!
Схватив стул, Сакико швырнула его в спину парня, ударившего Тецую. Тот закричал и осел на пол. Девочка подбежала к другу, схватила за руку, чтобы помочь подняться, но он вырвал ладонь из ее тонких пальцев. Обгрызенные ногти неприятно оцарапали загорелую кожу.
— Ну уж нет! Я их побью, — уверенно сказал он и сжал кулаки. Двое парней
— Да, — Сакико сделала шаг назад, и хотя в глазах ее читалось беспокойство, желания убежать в них не было. Как и сомнений. — Сделай их, Тецуя!
— Ага!
***
Сидя на бетонном ограждении, девушка делала одну затяжку за другой. Разбитые губы любовно окрашивали фильтр в красный, не замечая боли. К ней ведь можно привыкнуть. Форменная школьная юбка, едва прикрывавшая колени, не могла скрыть синяки на ногах, а перебинтованные руки двигались медленно и словно неохотно — даже сигарету пальцы держали как-то вяло.
— Опять отец? — хмуро спросил Тецуя.
Он стоял у подпорки моста и исподлобья смотрел на подругу детства. Вечно жалея, что не может защитить Сакико от отца, он раз за разом спасал ее от хулиганов, и раз за разом приходили на их место новые: детям не нравились светлые волосы, унаследованные девочкой от матери-иностранки, подросткам — их с Тецуей общая бедность.
Девушка усмехнулась и передала другу сигарету. Тот с наслаждением затянулся и выпустил в небо колечко дыма.
— Здорово ты, вот бы мне тоже так научиться, — с завистью протянула она.
— Тебе и семи жизней не хватит, плакса! — привычно поддел ее мальчишка и заправил за уши выбившиеся из «хвоста» черные волосы.
— Я уже давно не плачу, — фыркнула Сакико. — Мы же вместе в банду вступить решили, ты забыл? Там нельзя плакать, сам же мне говорил.
— Вот именно, так что даже не знаю, возьмут туда такую поливальную машину как ты или нет, — он показал ей язык и ухмыльнулся. Девочка повела плечами и вздохнула.
— Отвесила бы я тебе пинка, но что-то лень.
Парень искоса бросил на нее оценивающий взгляд. На этот раз обошлось без переломов, но досталось ей явно знатно. И эти бинты… Тецуя знал, что под ними следы от сигарет. Его самого мать бинтовала точно так же, когда отец еще жил дома, а не в казенной серой комнате с решетчатой дверью…
— Я защищу тебя. Когда-нибудь защищу ото всего… — тихо сказал он и передал ей сигарету.
— Спасибо, — девочка сделала затяжку, улыбнулась и проводила взмывшее в небо серое облачко спокойным, лишенным надежды взглядом. — Когда-нибудь я стану такой же, как ты. И научусь делать эти гребаные кольца из дыма.
Он не ответил.
***
Очередная разборка местных банд закончилась победой «Роковой стрелы». Тецуя вытирал лицо рваным платком, Сакико сидела неподалеку и пыталась перебинтовать колено какой-то тряпкой. В этот раз крови было много: победа далась банде дорогой ценой, а перевязочного материала не хватало, и потому никто не удивился, когда подружка главаря вырвала из рук блондинки тряпку и начала перевязывать предплечье.
— Эй, вернуть не хочешь? — не скрывая угрозы, прошипела Сакико.
— Попробуй забрать, — фыркнула продолжавшая перевязку девушка. — И вмиг вылетишь из банды.
— О, так вот какие, оказывается, теперь тут порядки? — блондинка поднялась и с ненавистью посмотрела на «куклу». Всех, кто не умел драться или делал это из рук вон плохо, она называла куклами, ведь только они могут выжить в этом мире, не борясь за свою жизнь кулаками…
— Нарываешься, милочка?
— Кто еще здесь нарывается…