Весь Дортмундер в одном томе
Шрифт:
— О, небеса, — воскликнул комиссар, смеясь сам над собой. — Спунеризм. Хорошо, ничего страшного, я понял. Закари и Фридли. Агент Закари и агент Фридли.
— Все верно, — произнес агент, по-прежнему сквозь зубы и с красным лицом.
— Мой излюбленный спунеризм, — продолжил комиссар, улыбаясь задумчиво, — произошло улучшение слов, в оригинале «флаттербай», а произносится «баттерфляй».
— Комиссар, — обратился агент Фридли.
— Да?
— Не хочу торопить вас, комиссар, но думаю, что Мак скоро вцепится вам в горло.
Кен Албимейрл посмотрел на Закари и понял, что такой вариант весьма возможен. Пришло время сконцентрироваться
— Понимаю, — сказал он, глубоко вздохнул и продолжил. — Я, конечно, джентльмены, понимаю и сочувствую вам. И прежде чем мы начнем, пожалуйста, позвольте заверить вас здесь и сейчас, что, если произошло хоть малейшее нарушение должной полицейской процедуры, если главный инспектор Мэлоуни, сознательно или непреднамеренно навредил или испортил что-то в деле, которым вы занимаетесь, то я лично не успокоюсь, пока тщательно и досконально не расследую это дело. Когда я стал, хм, комиссаром полиции этого замечательного города, я поклялся во время моей инвеституры в мэрии — а вот и фото в рамке на стене, того самого важного события, на которой голова мэра слегка поблескивала — что любая халатность или незаконная процедура, или недопустимое поведение, с которым могли мириться в прошлом — я не утверждаю, что это было, в любом случае, не в моей компетенции осуждать моих предшественников, я просто говорю, если и были какие-то ослабления стандартов, и по каким-либо причинам они были нарушенны, то они должны прекратится и исчезнуть. Тогда. С тех пор, как я стал комиссаром. И если вы изучите учетно-отчетную документацию с того дня, джентльмены, то я искренне верю, вы почувствуете себя более спокойно и уверенно под моей защитой справедливости и правомочности. И через публичное обсуждение без страха перед протекцией…
— Талат Гурсул! — закричал агент Закари.
Кен Албимейрл остановился и заморгал. Что это, боевой клич? Это точно агенты ФБР?
— Извините?
— Талат Гурсул, — повторил Закари более спокойно, но немного раздраженно.
— Агент Закари, — объяснил агент Фридли и успокаивающе похлопал плечо своего коллеги, — говорит о турецком поверенном в делах при ООН. Его имя Талат Гурсул.
— А-а, понимаю, — сказал комиссар, хотя вообще ничего не понимал.
— Он намеревается согласно нашим источникам выступить с речью перед Генеральной Ассамблеей ООН сегодня в 16:00, во время которой он намерен объявить, что правительство США инсценировало кражу Византийского Огня.
Кен Албимейрл совершенно потерялся:
— Зачем?
— Он тоже заинтересован в рубине.
— Но для чего, зачем Соединенным штатам инсценировка…
Агент Закари покачал головой.
— Вы хотите понять мотивы Талата Гурсула, комиссар?
— Почему бы и нет.
— Он думает, что правительство никогда не собиралось передать Византийский Огонь Турции и кража служит предлогом для невыполнения сделки.
— Это смешно, — сказал комиссар.
— Если вы прислушаетесь к выступлениям в ООН, — заверил Фридли, — то думаю, услышите много смешного. Но это никогда не останавливает их высказывание, перевод, распечатку и очень часто им придают большое значение.
— Но ведь не было даже такой попытки.
— Я в это не верю, — продолжил агент Фридли, — но мистер Гурсул намеревается подчеркнуть этот факт, в своем обращении.
— Это явный антиамериканизм.
— На самом деле антиамериканизм никогда не бывает явным, — возразил агент Фридли. — Когда их глотки пересыхают от обвинений в наш адрес, они делают паузу и пью нашу
— Отравить!
— Не со смертельным исходом, — добавил Фридли. — Мы ведь не варвары. Обычное расстройство желудка на пару дней. В нынешних условиях мы, естественно, поступить таким образом не можем. Так что в 16:00 наш крайний срок для нахождения Византийского Огня.
— Мэ-ло-уни, — медленно и отчетливо произнес Закари сквозь зубы.
— Именно, — согласился Фридли и посмотрел комиссару прямо в глаза. — Некое лицо посредством телефонного звонка заявило об обладании Византийским Огнем и желании провести переговоры, именно с главным инспектором. В начале разговора главный инспектор вспылил и повесил трубку.
— Понимаю, — сказал Кен Албимейрл, у которого возникли головные боли. — А, э-э, тот человек перезвонил?
— Нет.
— Его намерения не вызывают сомнений?
— Судя по записи, нет, не вызывают.
— Понимаю, — комиссар вертел в руках держатель для бумаги. — Конечно, я еще не выслушал обе стороны, но то, о чем вы мне рассказали, это определенно…
Его прервало появление молодой девушки, одетой в черные балетки, чрезвычайно мешковатые мужские брюки, помятую белую рубашку, узкий темно-бордовый галстук, на шесть размеров больше, чем требовалось, пиджак белого цвета и пара смешных очков со стразами в синей оправе. Она положила пухлую папку на стол комиссара и произнесла:
— Извините, комиссар, что так долго, но его имя написано…
— Все в порядке, мисс Фрайдей. Лучше поздно, чем никогда. Большое спасибо.
— Спасибо вам, сэр.
Мисс Фрайдэй успокоилась и вернулась в свой кабинет. Кен Албимейрл быстро пролистал документы, содержащие информацию о главном инспекторе Фрэнсисе Мэлоуни, отбирая самые главные и составляя общее впечатление о человеке. И как же много за все эти годы товарищ ходил тонкому льду! То тут почти до края дойдёт, то там чуть не споткнётся. Кен Албимейрл знал, что эти мамонты, если все же выживали, то знали все трюки в мире и дополняли их еще и парочкой собственных. Он представил себя, человека, пробывшего в новой должности семь месяцев и пытающегося «подсидеть» главного инспектора Мэлоуни по указанию двух неместных фэбээровцев.
— Хорошо, хорошо, хорошо, — произнес он и изобразил для «иногородних» невинное лицо. — Джентльмены, смею заверить вас, что подойду к этому вопросу с все серьезностью. Теперь же, хочу услышать все подробности, после мы решим, что следует предпринять.
32
Когда Дортмундер и следом за ним Келп вернулись в квартиру, Мэй все еще была там.
— Я думал, ты работаешь сегодня.
— Я позвонила дежурному врачу.
— Врачу?
— И сказала, что если почувствую себя лучше, то приду. Хотела узнать, как все прошло — и как оно прошло?
— Не слишком рано для бурбона? — спросил Дортмундер.
— Еще даже не полдень.
— Добавлю немного воды.
— Мэй, дела не очень. Может, я принесу нам пива, пока Джон тебе все расскажет?
— Виски, — поправил Дортмундер.
— Бурбон тебе не к чему, — заверил его Энди. — Он только ухудшит твое состояние.
Джон посмотрел на него:
— Бурбон ухудшит мое состояние? Виски мне не поможет?