Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М.
Шрифт:
– Михаил Иванович! – тоскливо спросил я, - За что?! Что я вам сделал?!
Директор поднялся и взял меня на руки:
– Успокойся, малыш, успокойся, всё будет хорошо!
Я уткнулся носом в его плечо, слушал, и не верил ему. Все взрослые лгут, не будет мне здесь хорошо, без Лиски!
Михаил Иванович так и не отпустил меня, пронёс через весь лагерь до нашего корпуса и передал с рук на руки Никите.
На другой день нам выдавали форму. Никита взял ребят покрепче, в том числе и меня, и мы пошли к административному корпусу, рядом с которым находились склады обмундирования
Постояв в очереди, получили несколько тюков с одеждой, и пошли назад.
Никита сказал, что вся одежда по размерам, снятым с ребят, так что, надо смотреть на надписи. Погладить можно в бытовке, все знают, где она находится, кроме меня, но мне покажут.
Обмундирование мне понравилось, то, что надо!
Костюмчики, похожие на стройотрядовскую форму, только из более лёгкой и плотной ткани, из которой шили плащ-палатки., Ккурточки-штормовки с капюшоном, рубашки цвета хаки, длинные штаны, лёгкие кепки с широким козырьком. Это для походов. Для повседневной носки выданы были шорты такого же фасона, рубашки с коротким рукавом, накладными кармашками и погончиками, пилотки. Ещё футболки с коротким рукавом.
Всё новое. Наверняка, шефы подкинули. Судя по качеству одежды, шефами у нас была швейная фабрика, которая шьёт форму для армии. В это время для армии ничего не жалели, а так как на швейных фабриках обычно работают женщины, то постарались для детей-сирот.
Ещё к форме полагался вещь-мешок, но и тут мастера тоже о нас позаботились, и подарили нам аккуратные рюкзачки, причём, их можно было увеличивать, или уменьшать, «лёгким движением руки» расстёгивая или застёгивая замок – молнию. Мало того, не доверяя молнии, так же были пришиты ремешки, как для дублирования «молнии», так и для крепления всяких необходимых в походе предметов: котелка, фляжки, термоса, даже место для спального мешка было.. Обувь будем получать индивидуально, её надо мерить.
Меня порадовали обновки, потому что я решил бежать.
Не к родителям, не на юг, где сразу меня начнут искать, а на Дальний Восток.
Почему? Потому что там море, и есть ещё одна причина, но, пока не доберусь, не скажу, чтобы не сглазить.
Я начал составлять план побега. Сначала мне показалось нереальным такому маленькому мальчику добраться до края земли. Любой милиционер заинтересуется, почему я один, где сопровождающий.
И не только милиция, в это время немало бдительных граждан, а дети сейчас боятся и уважают старших, это не более поздние времена, когда взрослые окончательно потеряли уважение у своих детей. Появились законы, по которым взрослый не имеет права сделать замечание ребёнку, а если даст ремня, собственному оболтусу, за ту же двойку, легко может попасть за решётку.
Единственный выход был, так это, если полагаться на свою ловкость, опробовать знания и умение, которые дала мне моя семья, в том числе Лиска. Теперь я так всегда ласково называл сестру, чтобы не ныло сердечко. Сердце у человека размером с его кулак. Я смотрел на свой кулачок, и вздыхал.
Итак, сначала надо было как-то добраться до железной дороги, лучше до станции. Сначала поехать на товарном поезде, благо сейчас лето.
Потом, можно пристать, временно, к какой-нибудь группе туристов, пока они едут на поезде. Будут думать, что я чей-то брат, а потом, когда я исчезну, задумаются: а был ли мальчик?
И вообще, вернут, так вернут! Надо проверить, в принципе, возможно, это, или нет?
Я по любому бы поехал на дальний Восток, рано, или поздно, но лучше рано. Зачем? Просто надо.
Меня удерживала Лиз, я любил её, сильно любил, она меня выкормила, вырастила, мама моя…
Я закрыл глаза, потом вспомнил, что Жорка велел сидеть тихо, пока они не заберут меня.
Я почесал зад. Не послушаюсь, ой, как будет больно! Попадало, и не раз, даже Лис не вмешивалась, только следила, чтобы не изувечили. Поводы были. Нечаянные. Я ведь был умным, пытался жить по - своему, указывать старшим…
Но, если не найду Лис, в семью постараюсь не возвращаться, лучше останусь в детдоме, чем всю жизнь воровать, а, может быть, убивать.
Я опять задумался. После побега могут определить в другую группу, даже в другой детдом, с усиленной дисциплиной, а потом и за колючку, как говорит Михаил Иванович. Может, пугает?
Где найдут, там и оставят, чтобы не тратиться на переезд, документы запросят…
Надо всё взвесить, а пока набрать продуктов, на первое время, потом можно будет покупать, а когда кончаться деньги, добуду ещё.
– Санька, ты о чём думаешь? – спросил меня Никита. Надо же, повезло мне с друзьями, насквозь видят! Тот же Никита, настоящий вожак, ему даже приказывать не надо, ребята сами попросятся на какое-нибудь дело.
За всеми ненавязчиво наблюдает, старается помочь. Каким он будет через двадцать лет? Хорошо было бы, если бы не очерствела его душа.
Я вопросительно посмотрел на Никиту.
– Ты что, в рывок собрался? Сестру искать?
– Где же её найдёшь? Сколько у нас детских домов? Тысячи?
– Наверное, в личном деле есть отметка, куда отправили. Лет через десять ты придёшь и спросишь, куда дели твою сестру. Они должны знать. В другом детдоме тоже обязаны ставить отметку о переводе, если отправят дальше.
– Откуда знаешь? – мрачно спросил я.
– Меня переводили два раза, я даже своё дело видел, - улыбнулся Никита.
– И что же там было написано?
– Да… Ничего интересного, - отвернулся мальчик.
Ого! Уже любопытно! Что мог наделать этот тихоня, если его два раза переводили из одного места в другое? Разрушал родной дом? Бегал? Но идея интересная. Где наши дела? Возить с собой сотню дел? Так и потерять можно, наверняка, в детском доме, в кабинете, под замком, в сейфе.
Добыть можно, но для этого надо вернуться в город, а мы ехали на восток, четыре часа, это около двухсот километров, если вычесть остановки.