Вид на небо
Шрифт:
стелился дым над гарями доныне от веку
вели – судьба ли, горе ли – я отвлеку…
Гуляй, сестра моя, моя душа —
оглядываться рано нам – не оплошай!
Карай – и милуй, мне ль тому мешать,
бросай – чужие жизни как песок – под шаг.
Проверь – превыше славы самозванства срам
правей
Адамова родня – гори она огнем —
в рода наши заказана печаль о нем
Любить лишь тьму от крыл ее в любых глазах
ловить лишь след от слез ее в чужих слезах
ловиться в сеть волос ее – и не шутя —
молиться довелось нам ей – в чужих сетях!
В том, что они непрочны – нас обвинят
вторит нам крыльев прочерк – прочь! – и для меня
из Нила многоструйного – в пляс – струя:
дразнила изумрудами глаз – змея!
В прахе виток, другой, рука – вслед и в дрожь:
ах, как литой у локотка браслет хорош!
Ах, как судьба смеется – и как на грех
в зрачках змеиных вьется все тот же смех
Тянет – так тянутся облака – только б на них смотреть
так не тянулось к яблоку в оны века сестре
пленена – и что за беда, разве я – чья жена?
С племенем жалящих вражда мне не завещана
Не оттого ли со дна зрачков или со дна веков —
или на дно скользят, в полыньи древних очей – мои?
Чем ни случалось дорожить, не держит следа вода
но им отдавала б жизни – и жизнь – и столько чужих отдам!
…
Итак, договорились: не теперь,
не тороплю – поздней, когда захочешь
а что захочешь, мне тому порукой
мой опыт – я прекрасно выбираю
ты к этому была близка сама
и плата хороша —
не обессудь,
что делать – надо как-то развлекаться
а впрочем, привыкаешь ко всему.
В чужую смерть игра – не из последних
но думаю, прискучила
когда бы не нелепая надежда,
смешная мне самой.
Со дня как я
покинула дворец, столицу, царство
и двойников своих (и одного
видали в полированной пластинке
литого серебра, любимой мною,
другого унесла с собой змея
из тех чернильно-черных узких змеек,
чей яд надежен, быстр и милосерден
и ловят их на отмелях реки) —
Лилит не возвращалась.
Что сказать —
мои догадки неправдоподобны,
но если я случайно угадала,
но если предпочтенье – не пойму
чем эта жизнь важнее многих прочих
моей теперь, хотя бы – но тогда…
Тогда за мной пошла рабыня – эта.
И надо же ей было заглядеться
на отраженье глаз Лилит в моих
а это смесь смертельного закала
двоятся чары и двоится жажда
и что могла бы думать о причине?
так беспричинна лишь душа души.
Мои догадки неправдоподобны,
но чем другим пристрастье к человеку
прочнее многих прочих, как не тем —
тем ли что безнадежнее?
мой бог, но как легко она переступила —
так бы – через порог родного дома,
и может быть, нашла его – как знать.
Мне спрашивать рабыню не пристало,
да и к чему бы – но ее дорогу
следовало попробовать: сюда
вход легок для любого, вот уйти…
никто не гонит, но никто не манит,
и если это называлось раем —
благословенна Ева…
Мне подхватить бы твой рывок на взлете
и разойдемся: ты своей дорогой,
и я своею – если есть дороги