Византийское миссионерство: Можно ли сделать из «варвара» христианина?
Шрифт:
Практические проблемы обступали миссионера со всех сторон, едва он оказывался среди варваров. Если речь идет о кочевниках — то можно ли иметь переносной алтарь? Леонтий Византийский (VI в.) рассказывает историю, якобы случившуюся в его время: некий актер бежал от правосудия в пустыню, на «варварское пограничье»; там он был схвачен крещеными сарацинами, которые приняли его за монаха и заставили служить литургию. Не в силах объяснить недоразумение, он согласился. «Они поставили в пустыне алтарь из хвороста, застелили его материей, положили свежевыпеченный хлеб и смешали в деревянной бочаге вино; он же, встав [у алтаря], перекрестил дары, возвел очи к небу, призвал одну лишь Св. Троицу и, преломив [хлеб], раздал им. Позднее они со всем почтением убрали бочагу, ибо она была освящена, а равно и материю, дабы все это не было осквернено, и лишь об алтаре забыли. И внезапно сошел с неба великий огонь — он не тронул и не причинил вреда никому из них, но вот алтарь из хвороста сжег и пожрал целиком, так что и золы не осталось. Наставленные зрелищем этого чуда, варвары стали просить того, кто служил литургию, чтобы он построил какойнибудь дом для богослужения» [990] .
990
Leontii Byzantini «Capita XXX contra Severum », PG. Vol. 86, Pt. 2 (1865), col. 1900.
Из этого рассказа следует, что временный алтарь не одобрялся византийской церковью. Здесь, как и
991
The Synodicon in the West Synan Tradition. Vol. I. Tr. By A. Voobus [CSCO, 368, Scr. Syri 126] (Louvain, 1975), p. 237, cf.: Vol. II (Louvain, 1976), p. 41.
992
M. — A. Von den Oudenrijn, La vie de saint Za Mika’el ‘Aragawi (Friburg, 1939), p. 43.
993
J. М. Friey, «Targit. Esquisse d’histoire chretienne», L’Orient syrien, vol. 8(1963), p. 320—321.
994
A. Mingana, «Early Spread of Christianity», The John Ryland Library , vol. 9, № 1 (1925), p. 363.
Выше мы уже говорили о том, что богословие «говорения на языках» никак не включало в себя идею, что апостолы научились реально разговаривать с варварами на их наречиях (см. с. 70). Скорее Отцам церкви казалось, что каждый воспринимает Божье слово на своем собственном языке, причем без всякого перевода, «и всякий человек, ходящий по земле, услышит этот голос, ибо не через уши, а через глаза войдет он в наше сознание» [995] . Некоторое сомнение может возникнуть разве что при чтении Феодорита: «И еврейская речь была переведена не только на греческий язык, но и на римский, и на египетский, и на персидский, и на индийский, и на армянский, и на скифский, и на савроматский — короче говоря, на все языки, какими продолжают пользоваться все народы» [996] . Однако даже и в этом случае скорее всего имеется в виду не лингвистический, а мистический «перевод».
995
Ioannis Chrysostomi «Ad populum Antiochenum», PG. Vol. 49 (1859), col. 106.
996
Theodoret de Cyr, Therapeutique des maladies helleniques [SC, N 57]· Vol. I (Paris, 1958), p. 64.
Михаил Пселл в сочинении, специально посвященном проблеме «говорения на языках», подчеркивает, что речь идет не о лингвистической одаренности: «Кто двигал их языком? Кто переводил на наречие каждого? Знание языков? Но они вовсе не были этому обучены … Переводить разговор на язык слушающих — это мог бы сделать и человек, побродивший по многим городам и навыкший многим наречиям · Мы восхищаемся на многих наших современников, которые иногда разговаривают по–арабски, иногда по–финикийски или по–египетски, которые имеют общий язык с персами, ивирами, галатами, ассирийцами. На таких мы удивляемся из-за их, так сказать, благоязычности» [997] . Интересно, что описанный Пселлом тип человека в его собственных глазах никак не напоминает идеальных миссионеров — апостолов. Особенно характерно отношение к проблеме «говорения на языках» у такого экзегета, как Феофилакт Охридский: этот греческий иерарх сам жил среди варваров–болгар (см. с. 241), и вопрос об иностранном языке как языке проповеди, казалось бы, должен был иметь для него сугубо практическое значение. Ничего подобного! Он столь же абстрактно рассуждает об этом, как любой из Отцов церкви, никогда и в глаза не видевший ни одного варвара [998] . И лишь под самый конец существования Византии апостольская миссия стала представляться как реальное, а не фантастическое предприятие. Вот как описывает его Иосиф Вриенний (XV в.): «Многоразличие и пестрота языков, различия в нравах, власть [местных] правителей, огромные расстояния, отсутствие у иудеев склонности к общению с другими народами… препятствовали тому, чтобы все [люди] увидели, услышали и поверили в Бога… апостолы же благодаря своей многочисленности разбрелись вплоть до пределов земли… а поскольку [благодаря дару] свыше они выучили абсолютно все наречия , каждый из них научал каждый народ на языке этого народа ( , \ , )» [999] .
997
Michaelis Pselli Opuscula Theologica. Vol. I (Leipzig, 1989), p. 74.
998
Theophylacti Bulgariae Archiepiscopi « Expositio in acta Apostolorum », PG. Vol. 125 (1864), col. 533.
999
. Т. II (Leipzig, 1768), . 354.
Но все-таки — как практически решалась языковая проблема? Учили ли миссионеры варварские языки? На эти вопросы легче отвечать применительно к еретическим церквам, активно миссионерствовавшим за пределами Империи. Так, про сирийца Симеона из Бет–Аршама, монофиситского просветителя сарацин, известно, что он на третий день заговаривал на любом языке [1000] . Сирийский проповедник монофиситства Ахудеммех (см. с. 94) сильно опасался трудностей арабского языка [1001] . Западный миссионер, по–видимому, также старался быстро выучить местное наречие и проповедовать на нем [1002] . Греческие же источники почти всегда молчат насчет лингвистических способностей проповедников–ромеев. Митрополит Киевский Никифор заявляет киевлянам, что не наделен «язычным даром» (см. с. 237).
1000
. Vol. 18 (1925), . 155. Ср.: A. Mingana, Early Spread (см. прим. 28), p. 363; 365.
1001
«Histoire de Mar Ahoudemmeh, apotre des arabes de Mesopotamie», PO. Vol. 3, № 1 (1909), p. 22.
1002
I. Auf der Maur,
Презрение к варварским языкам было унаследовано византийцами от древних римлян и греков, которые, как известно, тоже не считали нужным их учить [1003] . Не забудем, что и самое слово «варвар» — звукоподражание, передающее презрение «культурного» человека к иностранной речи! Разумеется, Византия знала и исключения. Первое и самое знаменитое из них — Константин–Кирилл Философ. Языковыми способностями был наделен также Феодор Эдесский, про которого в его житии сказано, что «он свободно разговаривал и на греческом, и на сирийском, и на исмаилитском, а вдобавок и на персидском языке» [1004] . Можно назвать и упоминавшегося выше (см. с. 141) боспорского епископа Колимвадия, фигурирующего в сочинении Епифания об апостоле Андрее. Этот иерарх знал десять языков [1005] . Неважно, действительно ли Колимвадий был полиглотом — существенно лишь, что он считал нужным похвалиться перед Епифанием, причем явно в «миссионерском» контексте: Колимвадий, живший на самом краю византийской ойкумены, явно гордился тем, что обращается к варварам на их собственных языках.
1003
He только для сирийцев, но и для коптов проблемы культурного снобизма не существовало. В Житии Пахомия рассказывается о том, как один монах стеснялся исповедоваться ему при посредстве переводчика, тогда святой помолился — и через три часа ему с неба прилетело некое «харатейное послание» , прочтя которое, Пахомий сразу заговорил на всех языках (J. Bousquet, F. Nau, «Histoire de saint Pacome», PO. Vol. 4 (1908), p. 470—472).
1004
Житие иже во святых отца нашего Феодора архиепископа Эдесского / Изд. И. Помяловский (Санкт–Петербург, 1892), с. 84.
1005
А. Ю. Виноградов, Греческие жития апостола Андрея: проблемы источниковедения и критическое издание текстов. Канд. дисс. (Москва, 2001), с. 153.
Однако это, повторим, хоть и важные, но исключения. В целом же учить варварский язык казалось необязательным [1006] . Ни про Лонгина, «апостола Судана», ни про Стефана Сурожского, крестившего хазар, ни про Евфимия и Петра, христианизаторов Алании, ни про их далекого преемника Феодора Аланского, ни про греческого «философа», пропагандировавшего православие Владимиру Киевскому, ни про Иерофея, «апостола венгров», ни про Евфимия, «апостола печенегов», ни про одного другого миссионера мы ничего не знаем о способе их коммуникации с паствой.
1006
К. Holl, «Das Fortleben der Volkssprachen in Kleinasien in nachchristlicher Zeit», Hermes, Bd. 43 (1908), S. 249—250.
Можно предположить, что при каждом миссионере находились переводчики. Фигура толмача появляется во многих памятниках, в том числе и агиографических, где описано общение с варварами [1007] , но очень редко в миссионерских сценах. Известно, что Златоуст, проповедуя готам, «использовал переводчика, сведущего в обоих языках» [1008] . В Житии Лазаря Галесиота упоминается, что «архиепископ Эфесский, крестив одного отпрыска Агари (т. е. араба. — С.И.), послал его [к святому] вместе с переводчиком » [1009] — можно предположить, что тот же переводчик присутствовал и при катехизации. Через переводчиков общался с пленными аварами и св. Панкратий (ср. с. 118), пока они не обратились. Однако не следует забывать, что во всех перечисленных случаях речь шла об имперской территории, а не о составе миссионерских посольств [1010] .
1007
Ср. Житие св. исповедника Никиты, игумена Мидикийского (Москва, 2001), с. 139.
1008
Theodoret: НЕ, р. 330.
1009
«Vita Lazari Galesiotae», ЛЛ55 Novembns. Vol. Ill (1910), p. 542.
1010
Разумеется, переводчики использовались при дипломатических переговорах (Cf.: Constantini Porphyrogeniti De caerimoniis aulae Byzantinae / Ed. J. Reiske, Vol. I (Bonnae, 1829), p. 404, 407, 568, 597, 718; Ejusdem, Excerpta de legationibus. Vol. II (Berlin, 1903), p. 103, 123; p. 449, 496, 507, 580 etc.), однако об их посредничестве при миссии ничего не известно.
На основании косвенных признаков можно предположить, что в подобных целях использовались не византийские переводчики, а христиане из местных или соседних родственных по языку племен. Такой вывод напрашивается, если анализировать самый ранний пласт христианской лексики языков Восточной Европы: так, древнейшие христианские термины в венгерском языке — славянского происхождения (см. с. 194), в аланском — грузинского и т. д. [1011] Видимо, это не были профессиональные переводчики, что наверняка затрудняло контакт грека–миссионера с варваром–неофитом.
1011
См.: С. А. Иванов, «Христианская лексика языков Центральной и Юго–Восточной Европы между Римом и Константинополем», Славяне и их соседи. 19. Славянский мир между Римом и Константинополем · Сб. тезисов (Москва, 2000), с. 48—51.
Самым главным вопросом для миссионера было — что, помимо малопонятных религиозных рассуждений, он мог предложить варварам? Чем их заинтересовать? Разумеется, он привлекал к себе внимание чудесами; конечно, излечивал от болезней. Вот какой рассказ мы находим у Феофилакта Симокатты: как-то персидский царь Хосров отправил своему союзнику византийскому императору Маврикию тюркских пленных, захваченных им в битве. «На лбу у этих пленников был вырезан знак страданий Господних… крест. Император стал спрашивать, что означает для варваров этот знак. Они ответили, что получили его от матерей: когда у живших на востоке скифов разразилась сильная моровая язва, то по настойчивому совету некоторых из христиан они острием накололи на лбу мальчиков этот знак . Так как варвары не отвергли данного предложения, они получили спасение благодаря этому совету» [1012] . Скорее всего, упомянутые христиане, жившие среди тюрок, были монофиситами, — но ясно, что помощь при эпидемиях должна была в любом случае настраивать варваров в пользу миссионера.
1012
Theophylacti Simocattae Historia, V. 10.14—15 / Ed. С. De Boor (Stuttgart, 1972), p. 208.11—21.