Вкус жизни
Шрифт:
– Но и без некоторой изящной усложненности в музыке обойтись невозможно – она по-особому трогает струны души. Вот так, с возрастом постепенно и дорастаешь до понимания классических оперных произведений, симфоний. Да… опера – это тебе не фестивали бардовской песни на лужайке перед домом. Хотя и они нужны душе. Раньше времени не хватало вникать в серьезную музыку, в прекрасный процесс ощущения новизны. А детство, сами знаете, какое нам досталось. Куску хлеба радовались. Не до музыки было.
– Создание сложной музыки возбуждает мозговые процессы. Многие великие композиторы прекрасно играли в шахматы. Они становились их страстью, – поделилась Лера.
– А Пуччини был великолепным поваром, – вспомнила Жанна.
– Талант и азарт необходимы в
– Случалось и наоборот: Эйнштейн скрипку любил, Макс Планк был пианистом, а медик и химик Бородин стал великим композитором, – внесла свою лепту в разговор Алла.
– А как ты, Кира, насчет Майкла Джексона? – хихикнула Инна.
– Его творчество не находится в русле моего понимания искусства. Элла Фитцджеральд – эта пожалуйста.
– Тут ты неоригинальна.
– А я и не стремлюсь выделиться… Сейчас личностей в искусстве маловато, все за деньгами кинулись. Если кто хоть чего-то стоит, так сразу за границу мчится, а ведь успех на родине – это главное. Помни – она тебя взрастила.
Голос Киры и тут прозвучал как голос разума.
– Терпеть не могу, когда артисты напрашиваются на аплодисменты… Теперь выхолощены, нивелированы высокие понятия «великий», «гений», «талант». Бросаются ими как горохом, горстями. Заполонили весь эфир «шедеврами» типа «Убей мою подругу» и радуются. Победили вкусы толпы. Один продюсер пошутил с экрана: «Сделать звезду? Да не вопрос! Надену на нее балетную пачку и заставлю петь оперную арию на коньках», – сурово возмутилась Аня. – Примитивная музыка всюду: на улице, в магазине, даже в лифте. Она как фон, как звуковые обои. Музыку не слышат… И кучка певцов сами себя и друг друга превозносят до небес…
– Тут ты малость пересаливаешь.
– Нисколько!
– Искушенного зрителя этим не возьмешь, – решительно возразила Лера.
– Искусство должно опьянять и шокировать, – настаивала Инна. Ей очень хотелось поспорить.
– Знаете, как я открыла для себя балет? По телевидению поздним вечером шел праздничный ноябрьский концерт. Я вязала сыну шапочку и иногда устало и вяло поглядывала на экран. Слышу, говорят: Плисецкая. Оторвала глаза от спиц, всмотрелась и буквально задохнулась эмоциями. Я впитывала каждое ее движение, я дышала вместе с ней. Я словно из замусоленного мира попала в сказку. Все мое существо отзывалось на каждый ее прыжок. Мне казалось, что во время танца она как бы думает не только головой, но и телом. Ее чувства и движения были свободны, легки и в то же время лаконичны, точно сконцентрированы. У меня нет слов объяснить свои ощущения. Это было чудо, восторг, вдохновение! Я впервые почувствовала, что такое настоящее искусство балета, а до этого априори считала, что смотреть балет – скучное занятие. Плисецкая пробудила во мне понимание своего безусловного таланта, как когда-то Лермонтов, Некрасов, Рокуэлл Кент, как розовые листья осины в осеннем лесу открыли мне очарование природы, когда мне было всего шесть лет.
– В балете мы еще «впереди планеты всей»… Ты еще не посвящена в рыцари ордена балетоманов? – мило улыбаясь, расслабленно спросила Инна.
Кира увлеченно продолжила:
– Я совсем не представляю партнера Плисецкой, пусть он меня простит за это. Помню, только что они то соприкасались, то распадались в танце. Я была захвачена, поглощена смелым искусством балерины, ее идеально гармоничными движениями. Я как-то сразу поняла тему танца, его язык. Я прочитывала каждое ее па. Это был удивительно страстный танец гордой, любимой и любящей женщины, охваченной сильным, прекрасным чувством, испытывающей состояние экстаза. Теперь бы сказали, что это был сексуальный танец. Я каждой клеточкой ощущала ее любовь – властную, всепоглощающую, такую высокую, восторженную, восхитительную и какую-то одновременно целомудренно чистую, светлую, нежную. Это надо было видеть!
Я восхищалась ею – богиней любви, властительницей своего счастья,
Одного этого выступления было достаточно, чтобы я поняла, какой высокой кратности и чистоты алмаз сиял на экране. Как она была божественно изысканна! Я впервые поняла выражение «поэзия тела». Я была потрясена и не замечала, что сижу, подавшись вперед, с раскрытым ртом и расширенными зрачками. Долго я не выходила из состояния приятно шокировавшего меня транса. Мне хотелось на всю жизнь сохранить в своей памяти и в своих чувствах этот шедевр балетного исполнения… Вот говорят: все проходит, а я так и осталась в непреодолимом восхищении Марией Михайловной Плисецкой!
Интересно было бы уточнить: у нее природная грация или это результат обучения? Мне кажется, такие самородки рождаются раз в сто лет. Обаянию таланта не научишь. Это дается свыше. Больше я никогда не видела этот танец любви ни в чьем исполнении. А жаль. Это был самый чувственный танец из тех, что я видела за всю свою жизнь. Один хороший, очень сведущий знакомый сказал, что то был концерт для членов правительства, по воле случая попавший на телевидение. И пошутил: «Вселенская красота не принадлежит никому, разве что Всевышнему».
Надо вам сказать, с тех пор я влюбилась в балет, стала в нем немного разбираться, не пропускаю ни одного сообщения в прессе о любом ярком событии в этой области искусства и по возможности стараюсь попадать на выступления знаменитостей, приезжающих в наш город. И всегда открываю в них для себя что-то новое, неожиданное. Я жду этих встреч, как свидания с любимым. Для меня теперь нет большего наслаждения, чем музыка и балет.
Помню, Владимир Васильев поразил. До него я мужчин в балете не воспринимала, он тоже был для меня открытием. Сейчас вот к Цискаридзе присматриваюсь, изучаю его манеру двигаться, взлетать. Семья Мариса Лиепы восхищает. Я счастлива, что еще одна прекрасная и радостная грань искусства осветила мое существование… А не знаете, почему современная молодежь в узком кругу друзей не поет и не танцует?.. Вот и я не понимаю причин этого «явления».
– В детстве по радио я услышала песню американского ковбоя. Поразило меня мужественное пение. Наверное, эту народную балладу можно было бы исполнить в грустной протяжной или в игриво-веселой манере. Но как прекрасен был ее мужественный вариант! С тех пор осталась в моей душе тоска по сильному, смелому, уверенному, честному, доброму и веселому человеку, – прочувствованно сказала Аня.
– Скоро начнется телепередача «Романтика романсов» – бальзам души моей. Романс для меня – точка притяжения, в которой сходятся мои душа, сердце и совокупность всех положительных чувств. Его музыка – вода, по которой хочется плыть бесконечно долго. Она то полный ярости океан, то журчащий ручеек. В нем тот душевный размах, который так необходим мне, когда настигает тусклая серая нестабильная полоса жизни и наваливается тоска – затяжное ненастье души. В романсе все ипостаси человеческой любви: мучительная боль страданий, упреки, угрозы, подозрения, проклятья, от которых дрожит душа нетерпением и страхом. В нем и радость, и счастье, и совершенное душевное благородство, исключительная доброта, чудное наполнение богатой прелестной фантазией, прекрасные стремления, равных которым не сыщешь.
Романс – это нежнейший язык великих эмоций. За две-три минуты проживаешь чью-то целую жизнь. Мне кажется, для романса нет лучше инструмента, чем скрипка. Ее звуки – это музыка, которую исторгает сама душа. Я это физически ощущаю. Я где-то прочла, что романс – сущностное определение того, ради чего люди живут и главное – хотят жить. Это – Любовь. – Лена замолчала и словно погрузилась в себя.
Присутствующие оторопели. Лена заговорила!
«И эта в детство впала», – подумала о ней Инна, но без иронии. Шутя, любя.
Английский язык с У. С. Моэмом. Театр
Научно-образовательная:
языкознание
рейтинг книги
