Вкус жизни

Шевченко Лариса Яковлевна

Конечно, первое время, о чем бы ни говорила, о чем бы ни думала, в голове было одно: я одна. Но как бы там ни было, я распорядилась своей жизнью по-своему… хоть и в его пользу. Так сказать, уступила под напором судьбы. А он еще выставлял себя героем... Говорят, у жен столько прав, сколько они сумеют взять. В НИИ считали меня бойкой. В работе я была деловой и заводной, а за себя не умела постоять. Хотелось тихой гавани, чтобы муж защищал… Куда мне было с его мамашей тягаться! Что без толку мудрить? Она умела и отбиваться, и выворачиваться и сына подучила. Разрази меня гром, ежели вру… Незачем мне было пыжиться. Это теперь я знаю что почем. Специалистом по сложным семейным проблемам заделалась.

В Лилиной полуулыбке

сквозила горечь и самоирония.

– И не говори! Все мы через это проходили, – засветила Инна тихую грустную улыбку.

– А мужу-то что? С него взятки гладки. Похоже, он не сильно огорчился. Я даже больше скажу: Денис, исчезнув из моей жизни, много лет ничем о себе не напоминал. А я была гордой. Глупая, красавчика ухватила. Счастье превеликое!.. Если начистоту, тут дело было еще вот в чем… Его дальнейшая жизнь – беспечный чардаш на пару с маменькой. Нашел для себя самую что ни на есть счастливейшую судьбу… Есть в этом какое-то ленивое легкомыслие…

Иной раз думала: «Что это было? Влюбленность, фантазии или просто отчаянное желание детдомовской девчонки крепко ухватиться за жизнь, создав семью?» Только семья для Дениса оказалась непосильной ношей. И благородным сердцем он не обладал. Его маманя сразу преспокойненько узурпировала мои права как жены. Цыц, дескать, девка, нишкни! А я по дурости подчинялась, все надеялась, что ситуация образуется. Поначалу не закрадывались сомнения. Сына родила. Но и в нем, как оказалось, муж не нуждался. Он ему был вроде бы как ни к чему. Не понимал он, как важно ребенку общаться с отцом. Денису достаточно было любить себя и маму. Вот тут-то я и схватилась за голову… Для отвода глаз, что ли, женился?.. Он, бывало, всё «я» да «я». Мое «я» осталось при мне, а где его? У мамаши под юбом?.. Такие типчики всю жизнь не могут расстаться с детством. Оставила я муженька наедине со всеми его несуразностями и стала распоряжаться своей жизнью самостоятельно.

«Нет ли в ее пылкости фальши», – засомневалась Инна.

– Воскрешая прошлые события, понимаю: с самого первого дня нашей семейной жизни не ценил Денис меня, вот и надоело мне с ним нянчиться. Я, бесхитростная, все хотела по-честному. В глаза об этом говорила. Шокировала их, наивная! Попыталась в чужой монастырь – в чужую семью – со своим уставом войти, в котором и уважение к старшим, и право собственного голоса, и достоинство. Не вышло. Я соглашалась жить только на своих условиях. Нет, я, конечно, понимала, что в семье полного равенства не может быть в принципе, хоть чего-то более ли менее удобоваримого старалась добиться. Но такая тактика не сработала. Не поняли меня. А надавить я не умела и не хотела. Предпочитала не заимствовать чужие методы и способы достижения целей как не свойственные и не подходящие моей натуре. Не было у меня черт, которые должны быть у командира. И в работе я не предназначена для карьеры руководителя. Не люблю быть в центре внимания. Я хороший исполнитель. Да и бесперспективная это была идея перевоспитывать, требовать.

Я, конечно, пыталась растолковать мужу, что многое в семье зависит от того, в каких отношениях он находится с самим собой, что нельзя себя слишком любить, надо, чтобы и другим людям от тебя любви доставалось. Но, по правде говоря, безуспешно, не понимал он меня. Со временем сделался полной необратимой заурядностью… Советовали мне девчонки, подружки из общежития, подождать, пока пена влюбленности осядет, а потом замуж идти, так не послушала. Со стороны-то видней было, чем он дышал. Вот и произошел между нами предсказанный ими разрыв. Мать – его опора, сила и спокойствие, она его семья.

– Надеюсь, ты не упустила случая высказать им все, что о них думаешь? – игриво поинтересовалась Инна.

– Какой смысл в том?.. Почему два года терпела? Почему задумывалась и тут же в суете будней забывала о своих проблемах, бессознательно отодвигала их на задний

план? Так ведь сынок маленький был. Вот и боялась осознать свою ошибку, боялась разрушить уже созданное. Зачем цеплялась за то, что не стоило того, и не хотела искать лучшего? Поначалу верила, что смогу перебороть Дениса. Он же был слабохарактерным. Его жалела. Надеялась сделать самостоятельным. Не тешила себя иллюзией, но пыталась что-то предпринять, как-то расшевелить мужа. Думала, ему тяжело под маминым гнетом. Устраивала праздники, чтобы скрасить наш скучный, монотонный быт. Хотела создать в семье особую ауру, атмосферу, в которой легко дышится. Мало того, каждый выходной пекла что-либо этакое, особенное или готовила любимые блюда Дениса. А ему и этого не надо было. Его устраивало привычное. Может, и перевоспитала бы его, если бы не мать. Двоих мне было не одолеть. Родного отца сыну хотела. Да много еще чего… Сначала во всем себя винила, мол, вечно у меня то что-то сорвется, то пойдет не так, как намечала. Потом поняла, кто виновник моих бед, и смирилась с неудачей.

– Жан Жак Руссо говорил: «Тысячи путей ведут к заблуждению, а к истине только один». И ты сумела найти тот единственно правильный, – одобрила Лилино решение Лера.

– После развода сердца на мужа не держала. Видно, иссякла любовь. А может, то была всего лишь влюбленность, поэтому и хватило мужества не возненавидеть его. Только презирала. Скажете, сама себе такого выбрала? Выбрала, не предвидя последствий. Молодая была, бестолковая, необстрелянная. Откуда в двадцать два года было взяться соломоновой мудрости, если до этого голова много лет была занята только формулами и теоремами. Разве объяснишь все в двух словах…

Потом снова затосковала о счастье, о любви… Замужество мне было необходимо прежде всего затем, чтобы многое вычеркнуть из прошлого – хотя я не в обиде на свой детдом – и создать свое настоящее счастье: со своим домом, со своими, а не казенными вещами. Мечтала начать историю своей собственной семьи, прорости корнями… Но мы с Денисом от женитьбы разного хотели.

«Вот заливает! Хотя какой резон ей врать?» – тут же засомневалась в своем недоверии к рассказу Лили Жанна.

Она почувствовала, что Лиля чего-то недоговаривает, темнит, что-то в словах подруги настораживало ее, но удержалась от дальнейших расспросов, не стала вызывать на откровенность. Подумала: «Наверное, и у нее некоторые темы под запретом».

– После пережитого мы иначе, глубже понимаем жизнь. В прошлое можно возвращаться без опасений. От воспоминаний линия жизни не истончается, не рвется. Это будущее кого пугает, кого волнует, – тихо проговорила Инна.

В подтверждение этих слов Лиля заметила грустно:

– Когда принадлежала самой себе, я была счастлива, но поняла это много позже, побывав трижды замужем.

Второе замужество

– Не распробовала с первым мужем семейной жизни, на новый эксперимент потянуло? Видно, плохо усвоила его уроки? – спросила Инна.

– А ты думала, одна куковать стану? С тебя, между прочим, пример брала.

– А твой второй муж, говорят, пил. Это правда? – кротко спросила Аня, помогая собеседнице преодолеть еще одну ступеньку откровенности в пространстве судьбы, размеченной кем-то свыше и осваиваемой ею с таким истовым желанием счастья.

– В этом Дима был весьма силен, чего не скажешь об остальном. Бывало, поднаберется, и море ему по колено. Мог переступить черту. Будучи трезвым, не отваживался заставить себя поднять руку на женщину, трусоват был. Я покрепче его фактурой. Предупреждала, что первая оплеуха окажется последней. А он утверждал, что ничего не помнит. Не задумалась я, не опомнилась. Потом стал заявлять, мол, сама напросилась. Приходилось усмирять. Спуску не давала, но когда расходился, насилу унимала.