Влюбись в меня себе назло
Шрифт:
– Да, точно, я на ней его видела!
– перебила меня.
– Она живёт в пятидесятой квартире, но её сейчас нет. Я видела полчаса назад, как она вышла из подъезда.
Я сделала огорчённое лицо.
– Жаль, что её нет дома, - принялась сокрушаться притворно.
– Но, может, муж дома? Вы, случайно, не знаете, как его зовут?
– и улыбнулась чуть застенчиво и мило.
– Как не знать! Всё-таки в соседях живём! Конечно же, знаем!
– затараторила другая старушка.
– Андреем Степанычем зовут. Только его тоже дома нет, он на работе. Офис его в конце этой улицы.
Тут
– Он оттуда уволился недавно, а работает теперь в горгазе начальником. Я точно знаю: там сама его видела, когда ходила разбираться с оплатой за газ. Так что, девонька, ищи его там. Он тебе скажет, где найти его жёнушку. А контора его в новом микрорайоне. Иди вот по этой улице и выйдешь прямо к ней.
И указала в ту сторону, где я жила. Почему-то многие взрослые тихинцы называют наш микрорайон новым, хотя ему уже около двадцати лет.
Я благодарно всем улыбнулась, сказала спасибо, вежливо попрощалась и пошла по указанной дороге, незаметно дав знак выглянувшей из-за дерева Дашке, чтобы шла за мной. Сзади услышала, как старушки нахваливали меня: "Какая милая и обходительная девочка! И честная! Другая бы присвоила украшение, а она хочет отдать его хозяйке!"
Я давно заметила, что ласковым словом и вежливостью раскрутить пожилых людей совсем нетрудно.
Несмотря на фальшивость ситуации, мне было приятно, хотя, может, чуть-чуть и стыдно, всё-таки использовала доверчивых старушек. Но для благого дела можно и представиться не тем, кто ты есть. Это, как в театре, играешь чужую роль. Думаю, вреда я им не нанесла.
Постепенно подруга догнала меня. Я сообщила ей, что муж любовницы поменял недавно работу, теперь руководит горгазом.
– Сейчас пойдём к нему и поговорим, - не раздумывая предложила я.
– Скажем, что мы дочери любовника его жены, что у нас есть ещё младшие брат и сестра. Все мы страдаем за маму и хотим, чтобы его благоверная оставила в покое нашего папеньку.
Дашка без колебаний согласилась. Когда я одержима чем-то - попробуй мне откажи!
Мы уже было подошли к газовому предприятию, как увидели няшек, бредущих с рюкзаками по направлению к дому.
– Что, опять продлёнку отменили?
– возмутилась я, когда после моего оклика девочки подошли к нам.
– Опять воспитательница заболела?
– Нет, - стыдливо пролепетали в голос близняшки, - у нас живот разболелся.
– Сразу у обеих?
– удивилась я.
– Не сразу, - отозвалась Юляшик.
– Сначала у Ани, потом у меня. Мы сказали воспитательнице, что пойдём к маме живот лечить, попросим уголь. Учительница нас отпустила.
Тут вклинилась Аня:
– Но мамы в классе и учительской не было. Мы сходили в туалет. И живот перестал болеть. И мы решили пойти домой.
– У вас же нет ключа!
– произнесла сердито.
– Мы знаем, где спрятан запасной, открыли бы им, - признались девочки.
Нам с Дашкой ничего не оставалось, как взять няшек с собой. Не отправлять же их домой одних! Решили, что будет даже весомее, если мы явимся к мужу любовницы вчетвером. Такой многодетный прессинг наверняка сильно подействует на психику обманутого супруга, и он потом задаст своей благоверной жару.
Девчонкам
– А-а, это как на сцене в спектакле!
– уяснили они после моего объяснения.
– А что мы должны говорить?
– Ничего, просто молчать и слушаться меня. Поняли?
– ответила я.
Девчушки закивали своими головками, на которых красовались одинаковые малиновые вязаные шапочки. Перед входом в контору мы с Дашкой заплели себе по две косы, чтобы выглядеть поюнее и трогательнее.
Такая вот наша, скажем, совсем не тихая четвёрка ввалилась в газовое учреждение. Секретарша от вида настырной малолетней "толпишки", видно, впала в смятение. Рот сумела раскрыть лишь для того, чтобы тихо промямлить:
– Куда вы?
– У нас конфиденциальный разговор, личный!
– бросила я.
Не останавливаясь ни на секунду, мы всей оравой стремительно прошмыгнули мимо неё в кабинет начальника. Андрей Степанович или Степаныч, как назвала его одна из старушек, оказался мужчиной лет сорока пяти. Невысокого роста, с животиком и усами.
– Что им нужно?
– с недоумением спросил у зашедшей за нами секретарши.
– Говорят, конфиденциально, - с не меньшей озадаченностью ответила женщина.
– Личный разговор.
Мужчина отослал секретаршу и, не вставая из-за стола, спросил сурово:
– Ну, слушаю!
Он даже не предложил нам сесть. Я самовольно усадила на стулья у стены близняшек, сняла рюкзак и положила на свободное место рядом с ними. Лишь потом повернулась к нему и произнесла спокойно:
– Здравствуйте!.. Ваша жена вам изменяет с нашим отцом.
От сильного изумления его челюсть буквально отвисла, словно у слабоумного.
– Мы пришли сказать вам, чтобы вы заставили её отстать от нашего отца, - продолжила, нарочно подпустив в голос нотки мольбы и отчаяния.
– У нас есть ещё младший брат, он совсем маленький и больной, - добавила, чтобы вызвать побольше жалости.
Мужчина молча таращился на меня, только рот догадался закрыть, но глаз у него задёргался.
– Мама рыдает все дни и ночи, и мы плачем с горя, - гнула я свою линию.
– Мы к вам пришли не жаловаться, а за справедливостью. Отец наш - на одной ноге. Зачем он ей?! Позабавится да бросит! А мы останемся без отца, потому что мама может его выгнать.
– Тут я подумала, не мешало бы матери Даши это сделать, а не сносить терпеливо ругань и побои мужа.
– И вам придётся его принять и жить втроём. На улицу его гнать нельзя!
– Помолчав немного, добавила совсем ни к месту: - Потому что он - герой!
Внезапно мои няшки заревели в голос по-настоящему. Слёзы наяву побежали из их прекрасных глазок одна за другой.
– Не хотим, чтобы наш папа Дима бросил нас!
– скуляще завыли обе.
Я растерялась и никак не могла сообразить, что делать дальше.
Но тут открылась дверь - и в кабинет вошла, нет, в буквальном смысле втиснулась, причём боком, невероятных размеров женщина с большим бюстом и миловидным, розовощёким, обильно накрашенным лицом.
– Как ты кстати, дорогая!
– воскликнул воспрянувший духом Андрей Степанович.