Вобла в экстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники
Шрифт:
Без всякого конкретного плана, чисто инстинктивно, я метнулась к облюбованному объекту и убедилась, что интуиция не обманула меня: за столом сидел пьяный мужик. В мгновение ока я взгромоздилась на стол и, раскидав ноги, рывком подняла почти бесчувственное тело с лавки, опрокинула его на себя, согнула колени и виртуозными манипуляциями занятых объятиями рук задрала обе брючины своих широких замысловатых штанов, прикидывающихся юбкой…
На всё-про-всё у меня ушло не больше минуты и я успела обнажить руки и крепко обхватить ими лохматую голову мужика прежде, чем во двор ворвались преследователи
Постояв немного, шумно гоняя воздух через посаженные бегом лёгкие и недоумевая – куда это успела скрыться их быстроногая жертва? – братаны забежали в подъезд и у меня образовалась пауза, чтобы прервать свои конвульсии и перевести дух. И в этот момент возлежащий на мне мужик подал признаки жизни:
– Ты кто?..
Я чуть не угорела в его дыхании, но мне удалось не закашляться:
– На белую горячку я не похожа, так что считай, что я твоё чудное видение. Я тебе снюсь.
В качестве прививки он выдохнул на меня вторую порцию перегара:
– Снишься? – и зашарил ручищами по моим бёдрам, – нет… Ты тёпленькая…
Послышался топот и, повернув голову, я увидела выходящих из подъезда преследователей. Судорожно вцепившись в свою сексуальную жертву, я выдала руладу сладострастных стонов.
– Во, блин, дают! – завистливо цокнул языком один из братанов. – Совсем оборзели! Трахаются прямо на виду.
В это время незадачливый партнёр с некоторым опозданием, но довольно бурно среагировал на мой финт:
– Ты что, уже кончила?!! – я застонала от ужаса перед разоблачением моих хитростей мерзкими соглядатаями, но те расценили эти звуки иначе и закатились скабрезным хохотом. Это было весьма кстати, так как мой алкаш соизволил возмутиться: – Я же ещё не достал свой брандспойт!.. Потерпи, я сейчас… – и он закопошился на мне, пытаясь непослушными руками добраться до гульфика.
Вот гад! Эта пьянь выдаст меня с потрохами! Лучше бы он был трупом, чёрт побери! В ярости я схватила мужика за уши и зашипела:
– Тихо ты! Целуй меня скорей! Пользуйся моментом, раз тебе так подфартило… – и не дожидаясь, когда это говорящее бревно вспомнит как это делается, я, задыхаясь в чудовищном амбре алкогольного ассорти, вцепилась в его губы.
О, Боже! К чему только не притерпишься перед лицом смертельной угрозы!
А тем временем, мой подневольный партнёр ожил настолько, что перехватил инициативу и я затихла под его поцелуем… уже без прежнего омерзения…
– Слышь, братан, давай валить отсюда… – донеслось до меня, пока градусы моего скоропостижного «возлюбленного» перекочёвывали из него в меня через затянувшийся поцелуй. – Мы её уже не найдём. Она не такая дура. Небось, достучалась к кому ни то…
– Жалко, что так темно, – совсем не по делу откликнулся «братан», – а то бы ещё посмотрел эту порнуху… – он энергично сплюнул и ответил по существу: – Ладно, пошли… Как бы эта сука не додумалась ментов вызвать.
Господи, спасибо тебе!!! Это я воскликнула мысленно, потому что рот мой был занят: этот пьянчуга, этот пятипудовый балласт вошёл во вкус и присосался как клещ! Вот нахалявщик! Ну, я тебе сейчас покажу, как тискать приличных женщин!
Я попыталась столкнуть свою ношу, но, оказывается, этот «половой гигант» уже умудрился обхватить меня лапами. Во мне кипятком забулькало возмущение:
– Эй, ты!!! Как там тебя… Алкаш! Сползай с меня немедленно!!
– Я не алкаш, я Мишка, – заплетающимся языком сообщил тот, ещё крепче стиснув меня своими ручищами, – а ты кто?
– А я зайка, – неожиданно для себя хмыкнула я, – по всем видовым признакам: трясусь от страха и быстро-быстро бегаю… Мишка, пожалуйста… Отпусти меня, ты меня уже всю сплющил… Мне больно!..
– Моей зайке больно… – жалостливо выдохнул Мишка и расцепил объятия.
Почувствовав, что мне пора уже закусывать, я попробовала выскользнуть из-под расслабленной состраданием туши – и мне это удалось! О, блин! У меня же живот прилип к спине! Я такая плоская, одна оболочка! Хоть накачивай… Я села и стала усиленно дышать. Мой новый знакомый тоже засопел и с большим трудом уселся в прежней позе: разве что лохмы свои он уронил на колени. На мои… И оцепил руками ляжки. Тоже мои.
Я попыталась спихнуть его голову на стол и он застонал:
– Зайка! Не тряси меня! Башка и так трещит… Я совсем никакой…
– Послушай, «Никакой»! Шёл бы ты домой!
– Не могу, ноги не держат, – честно признался Мишка и, как пёс, потёрся щекой об мои бёдра, – отведи меня… очень прошу… Тут рядом. Третий подъезд.
Мне захотелось осыпать пьянчугу перлами из бабушкиного репертуара, но, вспомнив, что он, как никак, спас меня, я молча освободилась от объятий, соскочила со стола и приступила к эвакуации тела. Это было весьма непросто для такой хрупкой женщины, как я, но Мишка изо всех сил постарался облегчить мою задачу и вскоре мы уже ковыляли в указанном им направлении.
Путь к третьему подъезду показался мне бесконечным, но, как выяснилось, это было ничто по сравнению с несколькими десятками ступеней на второй этаж. Титаническими усилиями достигнув цели, я прислонила свой неподъёмный груз к стене возле обитой дерматином двери и долго отпыхивалась, прежде чем смогла отрыть в кармане Мишки ключи и попасть в замочную скважину…
Едва переступив порог, Михаил вознамерился прилечь прямо на коврике, но я решительно потянула его в ванную. Рывком заставив пьянчужку опуститься на колени, я наклонила его больную голову и обрушила на неё холодный душ. Во весь напор. Мишка попытался вырваться, основательно обдав меня водой, и я разозлилась. Как следует шлёпнув его по затылку, я заставила строптивца покориться и продержала его под хлещущими струями минут десять, покуда он из «мишки» не превратился в послушного телёнка. Затем я неслабо растёрла его башку полотенцем и он оклемался до такой степени, что позволил себе приложиться с благодарностями к моей руке и, уставившись на меня посветлевшими глазами, повелел: