Вобла в экстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники
Шрифт:
– Да. Потом. После «десерта»… Погрей меня, Мишенька…
– Ты такая… трепетная… оттого, что чего-то боишься, или тебе так хорошо со мной? – спросил Михаил через полчаса.
– От всего, – честно ответила я. – Я уже третий день живу в жутком напряжении. Это невыносимо! Быть всё время на взводе… Не знаю, насколько меня хватит…
Михаил обхватил меня так крепко, что во мне что-то хрустнуло:
– Я никому не дам тебя в обиду, милая! Оставайся со мной… Навсегда.
– Не выдумывай,
Михаил навис надо мной и нежно погладил по голове:
– Вероника… Скажу тебе честно… Я не понимаю, что произошло со мной и не хочу знать, что будет. Но думать, что ты можешь исчезнуть из моей жизни… мне больно.
– А ты не думай. Ни о чём не думай. Просто живи этим днём. Каждый прожитый нами день остаётся нашим. И никто его не украдёт, никому не дано его изменить. Помнишь как в песне: жизнь это миг между прошлым и будущим…
…Телефонный звонок был требовательным и длинным, потому что Михаил не хотел подходить к телефону, оставленному на столе в гостиной. Но встать ему пришлось. Я надела свою тельняшку и тоже поднялась с постели. Разговор был коротким и, по видимому мало приятным, потому что на выходе из спальни я столкнулась с Михаилом. Лицо его было огорчённым:
– Меня срочно вызывают на службу. Что-то там произошло… – он распахнул шкаф и начал облачаться в форму. – Ты тут не скучай, зайка…
Я присела на край кровати и стала молча наблюдать, как он меняется, как постепенно становится подтянутым и строгим. Форма была ему к лицу и я залюбовалась им.
– Ты очень красивый, Миша…
Он благодарно улыбнулся:
– Я скоро вернусь, милая. Ты уж, пожалуйста, не исчезай.
Глава 7
Михаил вернулся через три часа и я успела не только сварить лёгкий супчик из имеющихся в холодильнике продуктов, накуриться и обпиться крепким кофе, но и немного поскучать у телевизора. Я как раз сидела в гостиной, нажимая на кнопки пульта, когда он бесшумно вошёл и позвал меня:
– Вероника!..
Я повернулась к нему и выронила пульт:
– У тебя неприятности, Мишенька?
– У нас неприятности, – поправил он и посмотрел на меня долгим взглядом. – Тебя объявили во всероссийский розыск. Сегодня к нам в отделение пришла ориентировка. С твоей фотографией.
– И в связи с каким событием? – не дрогнув мускулом, поинтересовалась я, хотя вся заледенела внутри. – Что я ещё
Михаил подошёл ко мне, подняв пульт, выключил телевизор и сел рядом.
– Тебя обвиняют в убийстве…
– Да? – не слишком сильно удивилась я и посмотрела в его напряжённое лицо. – И кого я пришила?
– Некого Рената Батырова. Его нашли вчера вечером в районе Борисовских прудов…
– Вот как? Удачно: прямо в моём районе! – оживилась я и констатировала: – Допрыгался мальчишечка в жёлтом пиджачке… – Михаил хотел что-то сказать, но я его перебила: – И как я это сделала?
– Зарезала ножом…
Я передёрнулась и уточнила:
– Кухонным? – Михаил молча кивнул и я спросила: – И нож, конечно, нашли в моей квартире? А отпечатки мои есть?
– И нож нашли, и отпечатки на нём имеются. Пока не идентифицированные.
– И то слава Богу! – облегчённо вздохнула я. – Скажу тебе больше: они наверняка нашли в его кармане письмо от некой Тереховой Аллы Григорьевны, адресованное мне…
– А что в том письме? – встрепенулся гражданин участковый уполномоченный.
– О, там жуткая, кровавая тайна! – с пафосом воскликнула я. – Там расчёт и инструкция по вязанию кружевных воротничков и карманов. Любая мастерица за него пришьёт кого угодно! – я посмотрела на ошарашенное лицо Михаила и поднялась. Ноги, почему-то подкашиваются… – Пойдём, я покормлю тебя. Я сварила свежий супчик… Тебе надо немедленно подкрепиться. Представляю себе какое ты испытал потрясение: кувыркаться в постели с убийцей! Ужас! Не бойся, дорогой. Можешь пойти в кухню первым и спрятать все ножи. Они, кстати, у тебя тупые, а я люблю острыми баловаться…
Михаил вскочил и схватил меня за плечи:
– Вероника, не ёрничай!!! Это не шутки!
– Да какие уж тут шутки, миленький… – промямлила я и стала оседать.
Обморок был коротким и я быстро пришла в себя:
– Не тряси меня, Миша. Лучше положи на диван и принеси попить. Пожалуйста… Я хоть и убийца, а всё ж человек… И я вся пересохла… И замёрзла.
Михаил напоил меня, завернул в одеяло и взял на руки как ребёнка. Я уткнулась в него лицом и затихла. Несколько минут мы сидели молча и, наконец, он не выдержал:
– Вероника… Расскажи мне всё. Иначе я не смогу тебе помочь. И не бойся: чтобы ты не сделала, я не оставлю тебя…
– Подожди ещё чуть-чуть… Мне надо оклематься. Привыкнуть к твоей новости. А то я начну плакать и ослабею окончательно. Это будет ужасно.
– А ты что же, никогда не плачешь? – спросил он, грея дыханием мою шею.
– Почти, – ответила я. – Раньше, в юности, когда я была счастливой, я часто плакала. По каждому пустяку. А последние лет семь не плачу. С тех пор, как мама умерла из-за того, что нас бросил отец. Мне приходится быть сильной… – и без какого-либо перехода и паузы я начала рассказывать ему свою эпопею о спецрейсе и наркотиках.