Волаглион. Мой господин. Том 1
Шрифт:
Тыкаю между ее грудей и считываю в синих глазах желание покромсать меня на канапе.
— Если еще раз вмешаешься в мои дела, я отрежу двадцать один палец на твоей туше, и сделаю так, что ни один не восстановится, — заявляет ведьма пинаясь. — Ножом я резала клубнику. Какая же ты заноза в заднице, Рекс! Везде лазишь. Везде ковыряешься, точно крыса помойная. И пользы от тебя — ноль.
— Твой нож размером с секиру — то, что надо для резки фруктов. Кому ты мозги пудришь? Сколько мальчику лет? Ты соблазнить
— Ему уже восемнадцать!
— Охренеть, как это все меняет!
— Заткнись!
— Чокнутая!
— Кичливый петух!
— Похотливая мегера!
Сара скалится.
— Я никого не соблазняла!
— Это говорит обнаженная девушка на лепестках роз?
Я хмыкаю. Притягиваю ведьму, впечатываю в свое тело. Кофта приподнимается. Тепло нашей кожи соприкасается, заставляя сердце колотиться, а рассудок отключаться. На секунду мы оба застываем, буравим друг друга взглядом. Ресницы Сары трепыхаются, когда мои губы задевают ее щеку.
— Как ты заставила его прийти? Околдовала, как меня?
— С чего ты взял, что я тебя околдовывала, придурок?
— Ты магией затянула меня в свои бессовестные лапы. В этот дом. Или гипнозом... не знаю. Да плевать — чем именно! Главное, что я был не в себе. Ничего не соображал.
— О, наивный Рекси, — Сара хихикает, прикусывает нижнюю губу и устраивается удобней. — Я не применяла ничего, кроме слов. И щепотку магии не истратила. Ты сам пришел.
— Нет! Я не соображал, что делаю, — противлюсь и с уверенностью цежу: — Ты. Околдовала. Меня…
— Я приласкала твое эго. Не более. Ты пришел за новой порцией удовольствия. Жаждал, чтобы я стояла перед тобой на коленях и пресмыкалась. Возжелал продолжения.
Она высвобождает руки, притягивает меня за шею. И снова это шипучее чувство… Хочется поддаться. Один раз. Всего один раз… Окунуться в сладкий плен. Нет сил сопротивляться, когда мы оба пышем жаром.
Ягодное дыхание роится в носу. Девушка продолжает дурманить шепотом:
— Эти лазурные глаза умоляли о милости, требовали продлить наслаждение от льстивых слов.
— Что это значит?
— Где не надо, ты такой сообразительный, Рекси, а где надо — тугой, как ржавая пружина. Чтобы завладеть человеком, нужно забраться ему в голову. — Сара облизывает мой висок, и дрожь прокатывается вдоль позвоночника. — Почувствовать его тайные желания. Страхи. Боль. Я прочитала в твоих глазах всё, что было нужно, поняла, что тебе дать. На что надавить... Помнишь, что я сказала в парке?
Сара прижимается плотнее. Наши губы — в пяти сантиметрах. Воздух необъяснимо тяжелый. Что же такое? Надо сосредоточиться.
— Ты сказала, что моя уверенность заражает.
— И что таких парней на свете не осталось. — Ведьма щекочет ногтем мою скулу. — Я выуживала из черепной коробочки самовлюбленного эгоиста его
— Рад, что тебе пришлось повозиться.
— Не обольщайся. Ты ведешься на любую лесть. Вот... с Роном, скажем, пришлось повозиться. Он себя трезво оценивает.
— Рыжий монстр. Сколько же тебе лет? Точнее, в каком возрасте ты умерла? У тебя... шикарное тело, — нехотя признаю я.
Пальцы ведьмы зарываются в мои волосы, чуть массируют затылок. Приятно… В голове шумит.
— Девятнадцать. Но я не мертва. Вечная жизнь, слышал такое? И... убери руку с моей задницы!
Сара влепляет мне пощечину.
— Значит, ты была ровесницей моей Инги, — сипло шепчу, перехватывая ее ладонь, поднятую для нового удара.
То бьет, то гладит — нереально угадать, что ведьма сделает в следующее мгновение. Эмоциональная дискотека, а не девушка. И это… возбуждает. Я теряю самоконтроль рядом с ней. Особенно сейчас, когда мое тело вмяло ее в матрас, а в штанах кипит до жгучей боли. Больше не могу терпеть. Ей-богу, не могу! Хочу! Хочу почувствовать ее вкус.
— Твоей Инги? — Сара вздергивает темно-рыжие брови. — Или Рона? Прости, мои источники информации разнятся.
— Молчи, — голос превращается в хриплый рык.
— А то что?
Я разглядываю в ее пленительных радужках признаки безнадежного сумасшествия — там взбухают синие подводные кратеры, призывают посетить их тайный, недоступный обычным людям, мир.
Безумная… неповторимая девушка! Такие могут довести до преступления; могут утянуть за собой в жерло черной души, где клокочет жажда крови; могут затуманить разум армии мужчин и разрушить не только города, но и всю привычную реальность.
Минутные наслаждения часто играют с нами злую шутку. Нельзя поддаваться. Я должен бороться. Но мышцы стонут, а мозги сгорают дотла. Сглатывая, я почти вою в женское ухо:
— А то заставлю выполнить действие, которое было обещано в игре. Помнишь?
— Может, лучше твоим неуемным языком займемся?
Сжимая упругие бедра Сары, я усмехаюсь, затем склоняюсь и прохожу губами вдоль ее шеи, вдыхаю: тяжело, со свистом. Лаванда. И шалфей… Почему этот запах так пьянит? Безупречно-светлая кожа розовеет от жара. Оставляю влажный след под мочкой и лихорадочно шепчу:
— И что мы с ним сделаем?
— Отрежем! — портит она момент. — Сразу так тихо станет в доме, не находишь?
— Надо поведать тебе о еще паре занятных вариантов, где его можно применить. За взаимную цену, конечно, — выговариваю прямо в ее приоткрытый рот. — Если пообещаешь не убивать мальчиков.
Я аккуратно глажу шрамы на плоском животе, сдерживаюсь, чтобы не засунуть ладонь под кружевное белье.
Кто мог подобное сделать? Три кривые полоски. Глубокие. Их раскаленным ломом рисовали?