Волчья кровь. Цена омеги
Шрифт:
— Не трогайте телефон! — резко говорю, вкалывая адреналин в бедро Йована прямо сквозь штаны.
Его тело вздрагивает. Я вдеваю нитку в иглу и начинаю зашивать самую большую рану на боку, прижимая к ней стерильные салфетки. Мужчина смотрит на меня с ужасом, но я не останавливаюсь.
— Я вызову помощь... — он достаёт телефон, но в этот момент Йован шевелится.
— Не надо. — Голос хриплый, но твёрдый.
Мужчина застывает, глаза расширяются, и он оседает на землю, бормоча что-то невнятное. Думал, что с такими повреждениями не живут, похоже.
Я
— Йован! Ты слышишь меня? — шепчу, продолжая зашивать рану.
— Тише, — отвечает он, его глаза всё ещё прикрыты, но голос становится увереннее.
Закончив, я отпускаю мужчину. Он уходит, оглядываясь через плечо, пока не садится в машину и не уезжает прочь.
Я смотрю на Йована. Он слаб, истощён, но определенно теперь не умрет от потери крови.
— Я... ухожу, — выдыхаю, вставая.
— Если ты хочешь сбежать, — натужно говорит он, — иди в сторону деревни Костель. Там тебя будут искать в последнюю очередь.
Я застываю.
— А что, если меня найдут? — спрашиваю, хотя слова застревают в горле. — Что со мной будет?
27. ?
Сташа
— Ничего хорошего не будет, — отвечает Йован. — Если найдут волки Солнца, скорее всего, запрут, ведь твой отец отдал тебя им. Если Серебристые — просто убьют, потому что это ослабит Медных. А если Медные, то твой отец придумает новый способ продать тебя подороже…
Йован так и сидит за рулем, смотрит на меня усталыми глазами, но в них блестит несломленная сила. Я сижу рядом, напряжённая, готовая в любую секунду вскочить и уйти. Я знаю, что он не сможет удержать меня, просто не справится. Слишком ослаблен.
— И нигде нет мне места? — спрашиваю безжизненно.
— Как нет? Рядом со мной, Сташа, — мягко рокочет Йован. — Со мной ты будешь в безопасности.
— Знаю я, какая это безопасность! — я фыркаю, чувствуя, как злость перекрывает страх. — Пока у тебя меня не купят. Предатель! Тебе ещё наглости хватает требовать доверия?!
Он медленно тянет ко мне руку, превозмогая слабость, а я отодвигаюсь, и его ладонь безжизненно падает на рычаг переключения скоростей. Его взгляд прожигает меня насквозь, и мне даже совестно становится.
— Да, я сделал ошибку. Я выполнял приказ, не зная, что станет с тобой по выполнении. А когда узнал про Велибора, понял, что пойду против всего. Приказа, клана, собственного отца. Я выбрал тебя, Сташа.
— Тебя это не оправдывает, — я отвожу взгляд, но его слова раскаленной иглой застревают в голове.
— Это не оправдание, это факт. — Его голос вдруг садится, становится совсем хриплым. — Я дрался за тебя. Я убил ради тебя. Я был готов умереть, лишь бы спасти тебя. И если ты уйдёшь, ты просто отдашь себя тем, кто только этого и ждёт.
Я молчу. Эти слова слишком громкие, слишком весомые.
— Ты можешь ненавидеть меня, но знай одно: никто не тронет тебя, пока я рядом. Если ты останешься, ты будешь не
Он замолкает, давая мне время переварить его слова. Украдкой смотрю на него. Каждая рана напоминает, через что он прошёл ради меня. Он действительно спас меня, поставив на кон свою жизнь. Всё в нём — сила, упрямство и эта невыразимая красота, которая притягивает, даже когда я хочу отвернуться.
— А ещё, если ты сейчас уйдёшь, я буду один заботиться о Герде, мы с ней отлично поладили. Ей со мной хорошо. Но она все равно будет ждать тебя каждый день.
— Что же ты со мной делаешь! — Вырывается первее, чем я успеваю сообразить, что говорю. — Засранец! Ты гад! Тебе говорили?
— Гад, преданный только тебе, — утомленно выдыхает Йован. — А теперь пора убираться отсюда.
— Хорошо, — шепчу я больше себе, чем ему. — А ты сможешь?
— После того, как ты меня подлатала, а то! — Йован заводит двигатель и выезжает на дорогу.
Я чутко слежу, чтобы он не засыпал, но говорить не тянет. Я все ещё зла на него, хотя от одного взгляда на него в мозгу вихрем взмывают воспоминания о нашей ночи. Пора уже перестать водить себя за нос и наконец признаться, что я втрескалась в этого засранца. Только вот будущего с ним я пока не вижу. Как и вообще собственного будущего. Хотя в одном я таки уверена — Йован сделает все, чтобы защитить меня.
Мы въезжаем в город, а там сворачиваем в район с коттеджной застройкой, но выглядит он странновато, как у нас в Сербии, я даже на мгновение допускаю, что мы вернулись в мою родную страну, но вспоминаю, что я не пересекала границу. Все дома тут увиты плющом и виноградом, старая светлая кладка фасадов радует узнаваемостью рисунка, заборы высокие, но не чересчур, и можно разглядеть детские качели и домики, грядки, клумбы, надувныые бассейны — кто во что горазд.
Йован останавливается у дома с красной черепичной крышей с двором, который густо зарос разной растительностью. В нос вбиваются странные запахи, слишком резкие и слишком химические для такого количества зелени.
— Наша остановка, красавица, — Йован, кажется, из последних сил улыбается, заводя машину в заботливо открытые кем-то ворота. — Выходи и ничего не бойся.
Я отстегиваю себя и его, сама выбираюсь из машины, Йовану уже помогает высокий крепкий мужчина лет пятидесяти. Ко мне подходит женщина со строгим лицом, чем-то похожая на мою покойную тетю.
— Ты её привел, Йован, — восхищенно шипит она, ощупывая пальцами мое лицо.
И что-то мне уже не кажется это место безопасным.
28. ?
Сташа
Йован снова притащил меня в ловушку!
— Какого черта ты сделал, Йован?! — кричу на него, ощущая растущее отчаяние. — Как я могу тебе верить?! Ты постоянно лжешь!
Он стоит, опираясь одной рукой о плечи мужчины, другой делает фейспалм, а меня трясти начинает — он ещё и ёрничает!