Волчья кровь. Цена омеги
Шрифт:
Но мои слова удивительным образом подстегивают Йована. Бурый волк одним мощным рывком сбрасывает белобрысого, опрокидывая на спину и, пока тот не опомнился, напрыгивает сверху. Придавливает всем телом, распахивает пасть и вгрызается в глотку. Кажется, я слышу, как лопается шкура светлого волка. Раздается утробный рык. Я не знаю, чей он. Вижу только, как Йован стискивает челюсти и делает размашистое движение головой, вырывая у Велибора шмат плоти вместе с белым мехом.
Жуткое зрелище. Из раны светлого волка хлещет кровь, сам он хрипит,
Он не очнется. Я заметила, что Йован разорвал тому сонную артерию и выдрал часть трахеи. Эти повреждения не совместимы с жизнью.
Смотрю на эту картину, не зная, что чувствовать по этому поводу. Облегчение? Соболезнования? Злорадство?
Белобрысые мужчины начинают стекаться к эпицентру собственной трагедии.
Йован же начинает обращаться в человека и вскоре вместо волка выпрямляется израненный, густо заляпанный кровью мужчина, чье тело покрыто рваными ранами от укусов.
— Волки Солнца, я победил Велибора в честной дуэли, — произносит он спокойно и властно. — Я забираю то, что принадлежит мне по праву. — Он кивает на меня. — И ухожу.
В воздухе висит тяжелая тишина, разрываемая только завываниями Зоряны. А я не знаю, что мне делать. Отпустят меня или нет? Колени подгибаются, ноги ватные, руки дрожат — напряженное ожидание придавливает точно каменная глыба.
Йован бросает на меня взгляд, полный усталости и сожаления, точно он отдал за меня все, что у него было, и теперь ему нечего предложить, если волки Солнца откажутся меня отпустить. Но в этом взгляде я вижу обещание, что он сделает что угодно, чтобы защитить меня. Обжигающий взгляд, который зарождает в душе благодарность и непрошенный трепет.
— Формально Велибор не альфа клана, — продолжает Йован, голос ровный, но я ощущаю запах его волнения. — Нет оснований оспаривать дуэль.
— Что вы стоите?! Убейте их! — выкрикивает Зоряна с заиканиями от рыданий.
— Забирай Медную суку и уходи, Бурый волк, — сурово произносит кто-то из толпы волков Солнца. — Но оглядывайся. Вряд ли Штефан Златкович спустит тебе с рук это оскорбление.
— Тогда я вызову на дуэль и его, — рокочет Йован и добавляет обращаясь ко мне. — Идем, Сташа.
Не понимаю, что происходит, но в воздухе начинает пахнуть уважением. А у меня в душе теплеет ощущение, что я теперь спасена. Вспоминается правда вероломное предательство этого волка, но пока я не буду устраивать сцен. Потом. Несмотря на спасение, я не забыла боли, которую он мне причинил.
Йован надевает брюки, оставаясь с голым торсом, который так и кровит многочисленными укусами. Я подхожу, и он грубо вручает мне остатки одежды, будто злится на меня.
Ворота распахиваются и выпускают нас с Йованом с участка. Он идет вперед, а я семеню за ним
— Водить умеешь? — бросает мне Йован, забирая у меня из рук свою одежду.
Качаю головой.
— Плохо, — он открывает мне пассажирскую дверь. — Полезай. Пора убираться отсюда.
— Как ты поедешь? Есть аптечка? — отказываюсь садиться на сиденье.
— Так и поеду! — рычит на меня Йован. — Полезай сказал! Нам не стоит дожидаться, пока сюда явится Штефан! Я сейчас не в той форме, чтобы перенести ещё одну дуэль.
Подчиняюсь. Йован заводит двигатель, выводит машину на дорогу, пускает вперед. И даже какое-то время ведет ровно. А потом происходит то, чего я боялась.
26. ?
Сташа
Машину ведет, и я понимаю, что Йован просто вырубился за рулем. В лобо несется фура… Пальцы сами жмут на педальку ремня безопасности, я резким рывком бросаюсь к рулю и выворачиваю на себя.
Машина виляет, мы чудом уходим от столкновения. Но нога Йована так и жмет на газ. Изловчаюсь и с трудом снимаю её с педали. Тяжелый, зараза!
Придерживаю руль, чтобы машина ехала вплотную к обочине, пока не дожидаюсь полной остановки. Йован в отлючке падает на руль, и уши обжигает ядреный звук клаксона.
Откидываю его голову обратно на подголовник и раскладываю сиденье в горизонталь. Роюсь в бардачке на предмет бинтов, тряпок, хоть чего-то. Ничего! Надо просто уйти. Даже направляюсь к дороге, чтобы тормознуть попутку. Но одолевают сомнения. Я не посмею бросить человека… или не человека… плевать! В беде нельзя его оставлять. Я спать не смогу, если не буду знать, что после моего ухода он копыта не отбросит.
Черт! Зараза! Возвращаюсь к машине, заглядываю в багажник — тоже пусто! Срань!
По трассе мчатся автомобили. Если не остановлю хоть кого-то, Йовану крышка. Решительно выхожу на обочину и машу руками. Даже не тормозят!
О, не очень быстро едущий микроавтобус! Выскакиваю на дорогу, и водитель дает по тормозам. То-то же! Иначе бы не остановился! Приходится отпрыгнуть, чтобы меня не ударило передним бампером.
— Стойте! Пожалуйста, остановитесь! — кричу, когда машина замедляется.
Из кабины вылетает мужчина среднего возраста, в очках. По запаху человек.
— Вы в порядке? — спрашивает он, явно растерян.
— У вас есть аптечка? — сосредоточенно перебиваю его. — Мой друг умирает!
— Я ветеринар, — отвечает он, кивая на машину. — Есть что-то, но...
— Давайте сюда! — кричу я, не давая ему времени думать.
Мужчина вытаскивает из кузова машины большой ящик с красным крестом. Мы идем к машине. Йован всё ещё лежит без сознания, лицо бледное, а грудь еле поднимается. Я хватаю из аптечки адреналин и шприц.
— Что с ним? Может, стоит вызвать скорую? — спрашивает он.