Волчья кровь. Цена омеги
Шрифт:
Сташа
— Прости, шеф, не можем, — виновато отзывается Вук. — Там пломба зоопарка. Мы не имеем права вскрывать до прибытия.
— Просто это редкая шимпанзе, — подает голос Йован, — перевозка должна осуществляться в условиях повышенной безопасности.
— Покажите пломбу, — приказывает пограничник.
Хлопает дверца машины, затем открывается багажник, в ящик проникает свежий воздух. Я жадно вдыхаю, наверное, соплю так, что пограничник решит, будто в коробке действительно животное.
—
— Ясно, не надо письма, — фыркает пограничник. — Проезжайте.
Багажник захлопывается, затем раздается ещё один хлопок, когда Вук забирается в салон, и машина трогается.
Выдыхаю, и вдруг становится очень тревожно. До меня только сейчас окончательно доходит, что меня только что вывезли в другую страну, а в моей никто не знает, что я покинула территорию. По сути, в Сербии я пропала без вести. Коллегам сказала, что заболела, а дальше след теряется.
Меня не хватятся ещё несколько дней. А когда хватятся, смогут восстановить путь до гостиницы — это в лучшем случае.
Машина ревет, несется на огромной скорости. Чем дальше мы уезжаем, тем более ужасными становятся мои подозрения. Что, если Йован все изначально подстроил, чтобы втереться в доверие? Эта мысль больно колет в сердце. Он мне понравился. Очаровал меня своим нравом и темпераментом. Мне казалось, я с ним как за стеной.
Время снова замирает. В машине приглушенно играет какое-то радио, а мужчины молчат. У меня уже порядком затекло тело, все болит от неудобного сидения, и я жду не дождусь, когда мы уже остановимся, чтобы вынуть меня из импровизированного саркофага.
Вдруг с заднего сиденья раздается мяуканье Герды. Наверное, она в туалет хочет.
— Йован, пора бы меня вытащить! — кричу в дырки в крышке ящика.
Жду, чтобы машина сбавила ход, но этого не происходит. И мне никто не отвечает.
— Вы собираетесь меня выпускать?! — кричу более громко.
Снова ответа нет, зато громкость музыки прибавляется так, что мне начинает долбить по ушам.
Дущу затапливает паника, к глазам подкрадываются слезы. Меня похитили, развели, как ребенка. И теперь вообще непонятно, на кого работает Йован и связан ли он с теми людьми, у которых были серебристые волосы.
Но больнее всего от предательства. Я ведь доверилась. Поверила, что он желает мне добра. А он… обманом заставил меня сесть в ящик, который, похоже, станет моей могилой.
Мы едем ещё какое-то время, но оно для меня тянется бесконечно. Я понятия не имею, сколько ещё проходит в дороге.
А потом машина сбавляет ход, едет под уклон и останавливается.
Багажник открывается, ящик со мной выгружают. Судя по металлическому всхлипу, на что-то металлическое и неустойчивое. Тележка!
Кто-то толкает её, и мой ящик движется. Сквозь отверстия в крышке я вижу бетонный потолок с гофрированными трубами вентиляции.
— Если ты слышишь, Йован, — произношу вслух, голос звучит отчаянно. — Знай. Я тебя ненавижу!
Замолкаю. Ответа не следует, хотя запах этого мужчины сопровождает меня и тут. Наверное, от одежды пахнет. Мы ведь… краснею, вспоминая о нашей ночи. Лучшая ночь в моей жизни и вот такое вероломное предательство.
— Это жестоко, Йован! — добавляю срывающимся голосом. Слезы вот-вот брызнут из глаз. — Если в тебе есть хоть немного человеческого, позаботься о Герде. Она же не выживет одна!
Мне снова никто не отвечает, однако тележка закатывается в лифт, судя по ароматам смазки и пластика. Мне кажется, или он едет вниз?
Вскоре после звоночка слышу, как двери открываются, и тележку с моим гробом выкатывают в коридор… с мягким полом. Ещё немного везут. После щелчка замка, в отверстия бьют лучи яркого света, а затем раздается знакомый жужжащий звук шуруповерта.
Крышку вскоре снимают, свет слепит, я ничего не вижу. Две пары крепких мужских рук в костюмных пиджаках вынимают меня из ящика за локти и ставят на пол рядом. А у меня так затекло тело, что я не могу сама стоять, и им приходится поддерживать меня.
Глаза медленно привыкают к свету, комната вокруг проясняется. Это большой зал, напротив меня в кресле, больше похожем на трон, сидит мужчина, который годится мне в дедушки. У него седоватые волосы цвета старой ржавчины и темные глаза, которые смотрят на меня цепким взглядом. Он растягивает рот в добродушную улыбку и произносит:
— Привет, Бояна, — усмехается, — рад тебя видеть!
14. ?
Окидываю комнату быстрым взглядом. Предатель Йован и его дружок Вук стоят у стены по правую руку. Впереди старик, который назвал меня Бояной, слева от него сидит, похоже, сын. Волосы такие же ржавые, только этот моложе раза в два.
— Я не Бояна! — скрежещу сквозь зубы. — Мое имя Сташа. И вас я не знаю.
— Я твой отец, Бояна, — отвечает старый. — Меня зовут Драган Петкович. Это я выбрал имя, я назвал тебя Бояна. Люди, похоже, дали тебе другое.
Он брезгливо цокает языком.
— Вы не имеете права меня удерживать! — все ещё храбрюсь. — Отпустите меня!
— Ты наконец вернулась в семью, дочка, — старикан приторно улыбается. — Ты часть нашего клана, и я тебя не отпущу. Хотя долго среди нас ты находиться не будешь. Завтра состоится твое знакомство с женихом.
Округляю глаза.
— Ка-аким ещё женихом? — вырывается изумленно-испуганно.
Не мигая смотрю на этого упыря. Он усмехается.
— Ты станешь женой младшего альфы волков Солнца, это укрепит позиции нашего клана, — отвечает он, растягивая слова, точно для несмышленого ребенка.
— А не пошли бы вы… — возмущенно повышаю голос. — Я вас знать не знаю, ни в каком клане не состою и замуж не собираюсь!
— Я примерно так и предполагал, дочка, — в его голосе звучит толика горечи. — Если бы ты жила с нами эти годы, ты бы не была так категорична. Но от тебя тут и правда ничего не зависит.