Волчья кровь. Цена омеги
Шрифт:
Её слова добираются до моего охваченного яростью мозга и на удивление отрезвляют. Превращение останавливается само.
— Я принесу тебе белье и поесть, — кротко добавляет Весна. — Платье будет готово к утру. А пока постарайся примириться со своей судьбой. Про Велибора Златковича говорят, что он безжалостный альфа. Если не будешь его слушаться, придется несладко.
На этом она встает и стучит в дверь. Та открывается снаружи и выпускает волчицу из моей камеры.
Безжалостный альфа, говорят? Пусть только посмеет меня обидеть, я ему ночью глотку перегрызу!
16. ?
Йован
Мы
Встаем на светофоре. Сука. Все бесит. Кулаки сами сжимаются на оплетке руля так, что она трещит, Сташа не идет из головы. Или как её теперь зовут? Бояна? Идиотское имя. Ей не подходит.
Сзади доносится надсадное мяуканье. Сташина кошка будто чует, что с хозяйкой приключилась беда. И кошка эта тоже бесит. Я пообещал о ней позаботиться, да куда я дену этот комок шерсти? Хорошо, аллергии нет, уже проще. Но все равно. Это же идиотия. Я большую часть времени провожу в полях и на заданиях.
На душе гадко. Я не знал, зачем она нужна Драгану. Вук, сука, знал, но сказал уже после того, как мы вышли. Я просто выполнял работу, а теперь ненавижу себя. Велибор Златкович зверь. Конченный псих и садист. От Сташи там ничего не останется. К тому же он из волков Солнца. Они не женятся на волках других пород, а Сташа как бы из Медных, что само по себе намекает на то, что ей грозит в итоге.
Вук с медитативным спокойствием точит нож, пока мы едем к нам в логово. Чиркающий металлический звук раздражает.
— От тебя шмонит яростью, Йован, — задумчиво замечает друг. — Ты чего бесишься?
— Ты знаешь. Сташу отдадут Четырехпалому, — рычу в ответ.
— Ага, — отвечает Вук и проводит лезвием по коже, проверяя остроту. — И чего, тебе её жалко вдруг стало? Неужели ты не знал, зачем мы её везем?
— Не знал, — огрызаюсь. — И нет, не жалко. Я в бешенстве. Это неправильно.
— Будто бы ты не взялся за работу, если бы знал…
Насмешливый голос Вука врывается в мозг и вызывает вспышку гнева. Я не знаю. Боюсь, что взялся бы. Тем более, что приказ пришел от отца. От альфы клана. Я тоже альфа, но пока он у власти, ему подчиняются беспрекословно. Но не спал бы с ней в том номере. Не знакомился бы. Просто забрал бы с улицы и вывез в Черногорию, как мы изначально планировали.
— Она омега, Йов, — увещевательным тоном продолжает Вук и чиркает ножом. — Медный альфа придумал отличный ход, а она за это заплатит. Её судьба служить клану.
— Она человек! — вырывается с рыком. — И клану было на неё посрать.
— Она волк, и ты это знаешь, — урезонивает Вук. — И где бы она ни находилась, она все равно часть клана.
Его слова отдаются гулом в голове. Конечно, я знаю. И то, что она омега, считал сразу же, хотя её аромат был слабым. Её волчья сущность, похоже долго была заблокирована, и потому просыпалась медленно.
— Её не должны отдавать, — произношу я, пытаясь
Вук тихо смеётся.
— Ты что, втрескался? Говоришь, как влюбленный пацан! Где твое хладнокровие?
Я бросаю на него короткий злой взгляд. Его спокойствие бесит до дрожи, но я не отвечаю.
— Так я и думал, — продолжает он. — Только это ничего не меняет, Йован. Сунешься к Златковичам, тебя растерзают.
— Ты знаешь, что её там ждет, — гневно отвечаю я. — Она не заслужила судьбы игрушки, которая быстро придет в негодность.
— Ты не можешь ничего с этим сделать, — говорит Вук, вздыхая.
Его слова звучат как приговор. Я злюсь и головой понимаю, что он прав, но на душе так гадко, что удавиться хочется.
— Она не должна достаться Четырехпалому, — жестко произношу я.
— Но она уже его, — парирует он. — И ты сам это сделал.
Эти слова жалят в сердце, прожигают до костей. Я действительно предал Сташу и сам отдал в лапы монстра.
Я сам в этом виноват. Но… у меня есть возможность это исправить. Шансов спасти её мало, но я попытаюсь. Ради неё.
17. ?
Сташа
Двое волков, держа под руки, ведут меня от лифта по коридорам на первом этаже. Под выданным мне платьем отвратительно чешется кожа. Оно цвета фуксии, облегающее и колючее, точно рыбья чешуя. Закрывает тело от шеи до пят, но полностью повторяет фигуру, расклешаясь только от бедра. Широкий шаг не сделать, а на шпильках, которые мне дали под платье, и вовсе устойчивости никакой. Чувствую себя дорогой проституткой — нарочито эротично и вульгарно за счет отвратительного пайеточного блеска.
Мы проходим сквозь ресторанную кухню, где уже трудятся повара, и через распашную дверь попадаем в огромный пустой зал. Провожатые ведут меня сквозь него к дальнему углу, где открывают ещё одну уже роскошную дверь и заводят в вип-комнату.
Драган сидит на очередном кресле-троне во главе большого стола, справа собралось несколько охранников. Напротив — блондин с красивыми и ухоженными золотистыми волосами. На вид лет тридцать. Справа от него тоже собралось несколько таких же блондинистых волков. Теперь я чувствую их запах. И, стоит охране подвести меня к альфе Медных, как вокруг начинает пахнуть тестостероном.
Мне трудно смотреть на блондина с другой стороны стола. От него резко пахнет усталым раздражением, впрочем, как и от моего внезапного отца.
— Вот она, Велибор, — произносит Драган. — Разве не загляденье?
— Загляденье… — низким басистым голосом тянет блондин с плотоядной улыбкой. Этот голос ему удивительно не подходит. — Надеюсь, в остальном такая же… очаровательная, как на глаз.
Он встает и подходит ко мне. Содрогаюсь от тяжелой ауры, которая от него исходит. От него пахнет жестокостью и бессердечием. Он поднимает руку и по-хозяйски забирается пальцами мне в волосы, а потом рывком приближает меня к себе. Причиняет боль, и я морщусь. А этот альфа притягивает к лицу мою голову и нюхает шею, за ухом, висок. Тихо рокотливо рычит. Страх дрожью пробегает по телу.