Воля Небес
Шрифт:
Император нежно касается волос дочери, проводит дрожащими пальцами по окровавленным прядям. Окружившие его слуги торопливо уносят тела, пытаясь вытащить государя из шокового состояния. Я почти физически ощущаю его боль. Никогда не думал, что увижу несокрушимого владыку настолько сломленным.
— Тебе это ничего не напоминает? — в голосе Феррона слышится горечь. — Вот что окончательно сломило его — невыносимая боль утраты. Именно она ожесточила его, вынудив принять запретный дар.
В обагрённых доспехах Император ползёт по полу, следуя по кровавому следу. У кровати он замирает — четыре глубокие борозды,
— Клянусь, твари, — рычит он, — я не умру, пока не истреблю вас всех до единого! Даже если ради этого придётся продать душу! Я обращу вашу силу против вас самих!
Его крик эхом разносится по опустевшим покоям. Окровавленный кулак вновь и вновь обрушивается на каменный пол, раскалывая его. По стенам ползёт паутина трещин.
Я вижу, как Альдавиан возвращается к пленнику, и тот разражается издевательским смехом в ответ:
— Думаешь, меня волнует судьба остальных? — демон скалится в ухмылке. — Убей хоть всех моих братьев. Я продам тебе их всем скопом за возможность пожить ещё немного. Твоё бессмертие за мою жизнь — по рукам?
Мы вновь оказываемся в галерее и продолжаем путь во тьму былого.
— Пленник оказался хитрее, чем думал Альдавиан, — вздыхает призрак. — Он делился знаниями по крупицам, растягивая свою жизнь. А мой глупый потомок… — наставник качает головой. — Одержимый идеей бессмертия, он начал охоту за другими трупоедами. Терзал их, выпытывал секреты, и с каждым разом грань между ним и теми, кого он ненавидел, становилась всё тоньше.
Учитель ускоренными мазками показывает мне вереницу сцен — они проносятся потоком через моё сознание, замедляясь лишь на кульминации:
— И в конце концов… он нашёл искомое.
Порядком поседевший Император стоит перед группой юных адептов. На их лицах благоговейный трепет при виде владыки в сверкающих золотых доспехах. За его спиной высится нечто огромное, скрытое массивным занавесом.
— Садитесь. Поздравляю, вы прошли особое испытание и удостоились высочайшей чести, — голос Императора дрожит, а лицо искажается, видно, каких усилий ему стоит подбирать слова. — Вы докажете всем, что даже простолюдин способен обрести величие, заслужив дворянский титул и основав великий род. А теперь склоните головы!
Голос его крепнет с каждым словом. Юные отпрыски простолюдинов послушно опускают головы — в последний раз. Вспыхивает демоническая формация, и лицо Альдавиана становится последним, что видят Звёздные Дети. Император молодеет на глазах у потрясённой аудитории, вновь становясь тем пышущим силой владыкой, каким я увидел его впервые. На лице Альдавиана смешиваются гримасы боли и наслаждения. Поначалу чуждая жизненная энергия вызывает отторжение, но быстро усваивается.
Его лицо искажается гримасой боли и наслаждения. Чужая жизненная сила, поначалу отторгаемая телом, быстро находит свой путь.
Даже помолодевший Феррон словно надламывается. Его плечи опускаются, под глазами проступают тёмные тени, лицо прорезают морщины.
— Учитель, — спрашиваю я, — почему вы молчали всё это время? Почему не рассказали правду?
— Рен, я не хотел,
Слова застревают у меня в горле. Глядя в обманчиво молодое лицо наставника, я вижу не мудрого адепта с многовековой историей, а уставшего старика, который наблюдал, как кровь от крови его продал всё человеческое, что в нём оставалось, ради шанса на месть.
— Погоди, наш разговор уже подходит к концу, как и испытание твоей спутницы, — Феррон указывает на картину прошлого, и та сменяется видом мерцающей во тьме тропы.
Я вижу Наоки, словно через огромное окно.
В этот момент страж как раз задаёт ей вопрос:
— Если придётся выбирать между жизнью Рена или спасением всего мира, что ты выберешь?
Вопрос ставит в тупик даже меня. Чувства не подчиняются законам логики. Мы с Наоки только начинаем понимать глубину того, что нас связывает.
— Я отказываюсь выбирать, — голос девушки звенит от решимости. — Сама постановка вопроса ложная. Это не мой выбор и не моё право. Рен — не вещь, которой можно распоряжаться, и не ребёнок, за которого нужно решать. Я уважаю его как человека, способного самостоятельно принять любое, даже самое трудное решение. Моя задача — помочь ему найти Путь, где не придётся жертвовать ни жизнью, ни принципами. Быть рядом и поддерживать, что бы ни случилось.
Феррон даже приоткрывает рот от её слов, а я с гордостью смотрю на свою возлюбленную. Не знаю, смог бы я лучше ответить на такой сложный вопрос.
— Ты уверена, дитя? — спрашивает страж.
Наоки кивает в ответ. Вся пройденная тропа переливается и вспыхивает. Стражи в один голос начинают твердить:
— Достойна!
Феррон поворачивается ко мне:
— Ты сделал правильный выбор, Рен. В ней больше мудрости, чем во многих старых адептах. Эта девушка понимает разницу между любовью и собственничеством. Она видит в тебе равного, а не объект для спасения или принесения в жертву. Это и есть истинная мудрость адепта — не выбирать между плохим и худшим, а всегда смотреть шире и самостоятельно прокладывать свой Путь.
Призрак взмахивает рукой, и вокруг него вспыхивают печати. В шаге от меня появляется Наоки.
— Дитя, ты прошла испытания, и я признаю тебя достойной, — торжественно объявляет наставник. — Теперь ты входишь в весьма ограниченный круг доверенных лиц, — он выполняет лёгкий поклон, а моя возлюбленная отвечает глубоким и почтительным.
— Я рада, что стала достойной этой чести и смогла пройти ваше испытание, Феррон, повелитель пламени.
В ответ учитель вытягивает руки, и на них появляется необычный двуручный меч. Серебристая широкая полоса металла переливается, имея волнистый узор по режущей кромке, словно застывшие волны, набегающие на гарду.