Воронцов. Перезагрузка. Книга 2
Шрифт:
— А редиска, барин — это с той, как вы говорили — теплицы?!
— С неё самой, Петька, — кивнул я, отламывая кусок хлеба. — В ней же земля быстрее прогревается, вот и растёт всё раньше.
— С теплицы, говорите? — задумчиво протянул Семён. — А что, если и мне такую сделать? Жена бы радовалась.
— Отчего ж не сделать, — улыбнулся я. — Теперь доски есть. Бери ставь — будешь с зеленью все лето, до осени.
Мужики хохотали, ели, спрашивали, как лесопилка работает. Я объяснял, жестикулируя, рисуя пальцем в воздухе:
—
— А пилы-то какие? — поинтересовался Семён. — Наши, деревенские?
— Нет, — покачал я головой. — Фома из города привёз. Особые, с мелкими зубцами, не то что наши топорные. Они и режут чище, и служат дольше.
— А можно мне на эту… лесопилку взглянуть? — робко спросил Семён, вытирая рот рукавом. — Я бы тоже хотел понять, как она устроена.
— Конечно, — кивнул я. — Завтра прямо с утра пойдём, покажу всё в подробностях. Кто хочет — присоединяйтесь. Может, и работать на ней научу. Нам много досок нужно — и на новый сарай, и на амбар, и на баню.
Дедок, сидевший чуть в стороне, покачал седой головой:
— Эх, барин… Голова твоя — как у самого дьявола. То доски за час, то редиска после заморозков… Что дальше будет? Может, и зимой у нас яблоки поспеют?
— Зимой яблоки — вряд ли, — рассмеялся я, поднимая кружку с квасом. — А вот ранней весной огурцы — это возможно. Не дьявола у меня голова, дед. Просто знаю, как облегчить жизнь. Как сделать так, чтобы меньше сил тратить, а больше получать.
— А ведь правда, — задумчиво произнёс Илья. — Мы за день вшестером столько бы досок не накололи, сколько лесопилка за два часа сделала.
— Вот-вот, — подхватил я. — А значит, остаётся время и на другие дела. И силы остаются. Можно и новый дом поставить, и погреб расширить, и ещё теплицу соорудить.
Разговор потёк рекой — мужики делились планами, чтобы они сделали с досками, если бы у них было столько. Бабы обсуждали редиску и теплицу, прикидывая, что ещё можно в ней вырастить. Солнце садилось за лес, окрашивая небо в розовые и золотые цвета.
Машка сидела рядом со мной, её локоть касался моего. Она смотрела на меня, и её глаза светились, как роса на заре.
Глава 12
Утром, едва солнце позолотило верхушки деревьев за околицей, я позвал Степана:
— Что там с полями, сенокосом да дровами на зиму? — Надо было понимать, как распределить силы и время. Степан подошел, утирая пот со лба, хоть и прохладно было — видать, уже успел поработать.
— Ну, докладывай, Степан, — я присел на лавку у крыльца, жмурясь от солнечных лучей, пробивающихся сквозь ветви яблонь.
— Егор Андреич, — начал Степан, поправляя пояс, —
В общем, отчитался обстоятельно, без лишних слов. Все было в порядке, как я и ожидал — Степан дело знал, хозяйственный был мужик, основательный. Я кивнул, довольный.
— А как там Фома? — спросил я, вспомнив, что Фому то ничем и не озадачил.
— Фома ребятишек грамоте стал учить и счету, — усмехнулся Степан. — Собирает их в своей избе по вечерам, показывает буквы да цифры. Ребятня в восторге, родители тоже довольны — все понимают, что грамота лишней не будет.
— Вот и хорошо, — одобрил я. — А бабы чем занимаются?
— Бабы по грибы ходят — пироги пекут с ними да сушить начали. Марфа, вон, уже полмешка насушила, на зиму готовится. Грибов только-только пошли. Но судя по всему, в этом году будет много.
Я потер подбородок, обдумывая услышанное.
— Как раз собирались начать лес валить, — продолжил Степан. — Мужики топоры наточили, пилы проверили. Как скажешь, так и начнем.
— Вот и отлично, — я встал, хлопнув Степана по плечу. — Значит, начинайте поближе к лесопилке. Бревна, которые в локоть и чуть больше — тащите к нам на лесопилку к Быстрянке. Мелочь можно на дрова пустить, а толстые — в сторонку отложите, потом решим, что с ними делать.
Степан кивнул, понимая задумку.
Следующие несколько дней превратились в круговорот событий — деревня гудела, как потревоженный улей. Мужики валили лес с утра до ночи, звон топоров и скрежет пил разносились на всю округу. Лошади, запряженные в телеги, натужно везли тяжелые бревна к нам на лесопилку у Быстрянки. Река, бурля и пенясь, крутила колесо, приводя в движение пилы — дело шло полным ходом.
Как и обещал, показал и рассказал Семёну о лесопилке. Мужик оказался сообразительным. Как-то шел он к колесу в очередной раз посмотреть на механизм лебедки, что мы с Петром из мореного дуба сделали. Проходя по помосту, уронил в речку нож. Я тогда как раз проходил мимо — шёл проверить, как доски мужики складывают. Семён стоял на коленях у самого края помоста, свесившись так, что казалось — вот-вот нырнёт.
— Семён! — окликнул я его. — Ты чего там, рыбу руками ловишь? Вон, спроси Митяя — удочку даст — все сподручнее будет.
— Да нож, Егор Андреевич, — обернулся он, — отцовский ещё. Упал, зараза такая, а вода прозрачная, видать его, только глубоко.
— Так ветку возьми да подтащи ближе к берегу, — посоветовал я. Семен так и сделал, но как оказалось, нож поднял вместе с камнем. Очень долго удивлялся, что камень прилип к ножу, крутил его и так и эдак, пытаясь понять причину.
— Семён, дай-ка сюда, — попросил я, заинтригованный.