Воронцов. Перезагрузка. Книга 2
Шрифт:
— Гладко, как девичья попка, — с удовлетворением констатировал Пётр, проводя рукой по отшлифованному дереву.
— Сравнил, — хмыкнул Илья. — Девичью попку с дубовым бревном!
— А что? — не сдавался Пётр. — И то, и другое — приятное на ощупь!
Мы расхохотались, а Митяй, юный ещё, даже покраснел от такого сравнения.
Потом взялись за второе колесо — с кривошипом, которое должно было приводить в движение каретку с пилами. Закрепили его на опору, тщательно выверяя положение, чтобы всё крутилось ровно, без перекосов. Присоединили муфту в месте крепления,
— Петь, крутани, — велел я, отступая на шаг, чтобы видеть всю конструкцию целиком.
Пётр, пыхтя от усердия, взялся за колесо с кривошипом и с усилием провернул его. Колесо сделало полный оборот, и каретка с пилами дёрнулась — туда-сюда, как заведённая, словно по часам отмеряя такты невидимой мелодии. Движение было плавным, без рывков и заеданий — именно таким, как я и задумывал.
Мужики замерли, глядя на это чудо техники глазами, круглыми, как блюдца. В наступившей тишине было слышно только шум реки да стрекот кузнечиков в траве. Прохор первым нарушил молчание, издав удивлённый возглас:
— Егор Андреевич, это ж… это ж… колдовство какое-то!
— Не колдовство, Прохор, — хмыкнул я, не скрывая гордости за свое творение. — Механика. Законы физики. То ли еще будет, когда всё заработает от воды.
Митяй, сияя от восторга, хлопнул в ладоши, как ребёнок, увидевший фокус, а Илья благоговейно пробормотал что-то про чудо техники. Восторг их был такой неподдельный, искренний, будто я не простую лесопилку сконструировал, а как минимум паровоз запустил или аэроплан в небо поднял.
Я довольно оглядел свое творение и прикинул следующий шаг: осталось водяное колесо соединить с приводным механизмом, и можно будет запускать всю систему.
— Илья, ты жир подготовил, как я велел?
— Конечно, барин.
— Вот тут, тут, — я указал на места трения в механизме, — и на каждой опоре под валом тоже хорошенько смажь. И в дальнейшем нужно будет следить, чтоб смазка была всегда. А то быстро сотрется.
Уже глубоко после обеда, когда солнце начало клониться к западу, мы наконец вставили тщательно выструганный деревянный вал в водяное колесо, закрепили его надёжно гвоздями и деревянными клиньями, чтоб не было люфта и колесо вращалось ровно, без рывков передавая усилие на привод.
Пётр, проверяя качество крепления, обошёл конструкцию со всех сторон, подёргал, покачал и удовлетворённо буркнул:
— Барин, крепко сидит! Намертво! Не шелохнётся!
Я внимательно осмотрел всю конструкцию ещё раз, проверил все соединения, прокрутил части механизма вручную и, убедившись, что всё работает как часы, скомандовал:
— Спускаем колесо на воду. Осторожно, орлы. Сейчас увидим, чего стоит наша работа.
Взялся за ручку лебёдки, мужики держали верёвки, натянутые, как струны. Звёздочки клацали, колесо, слегка поскрипывая, медленно пошло вниз, погружаясь в бурлящие воды Быстрянки. Каждый щелчок механизма отдавался в груди волнением — сработает или нет? Столько сил вложено, столько ночей не спал,
Лопасти, только что прибитые обратно, коснулись речной глади, и вода, пенясь, обняла их, как старых знакомых. И тут произошло то, ради чего мы здесь собрались — колесо, чёрт возьми, завертелось! Сначала медленно, будто нехотя, потом быстрее, подхватывая ритм реки. Вал, поскрипывая на местах соприкосновения с опорами, уверенно передал обороты второму колесу, кривошип зашевелился, словно проснувшись от долгого сна, а каретка с пилами запела свою металлическую песню — туда-сюда, как в танце. Звук разнесся над рекой, вспугнув птиц с ближайших деревьев.
Мужики загудели, как растревоженный улей. Пётр, не сдержавшись, заорал во всю глотку, лицо его раскраснелось от возбуждения:
— Работает, Егор Андреевич! Чтоб меня черти взяли, работает!
Илья и Прохор переглянулись с таким видом, будто увидели чудо. Митяй же прыгал на месте, как заяц, забыв о своем недавнем купании. Я не мог оторвать взгляда от этого зрелища — неужели всё получилось?!
Я спустил колесо ещё чуть ниже, чтобы оно глубже зачерпывало воду, зафиксировал лебёдку клином и махнул рукой мужикам:
— На пригорок, орлы! Бревно спускаем! Пора нашу красавицу испытать по-настоящему!
Все как один бросились к штабелю брёвен, что мы привезли вчера. Взяли сосновое бревно, лёгкое, пахнущее смолой и лесной свежестью. Кора местами была ободрана, обнажая желтоватую древесину, смола застыла прозрачными каплями. Прохор с Ильёй, пыхтя и перебрасываясь короткими командами, подтащили его к жёлобу, что мы восстановили после пожара. Жёлоб был выстелен новыми досками, отполированными до блеска — по ним бревно должно скользить, как по маслу.
Все затаили дыхание, будто на фокус смотрели. Даже Ночка, привязанная к дереву, перестала фыркать и жевать траву, словно тоже заинтересовалась происходящим. Я прикинул: вот он момент истины, сейчас всё и решится — или праздник, или конфуз.
— Ну, с Богом, — выдохнул я, перекрестившись.
Бревно, подтолкнутое Ильёй и Прохором, скользнув, плавно пошло вниз, набирая скорость. Сердце стучало, как молот в кузне — громко и часто. Когда оно коснулось пил, раздался звук — резкий и пронзительный, но такой сладкий для моих ушей, что мурашки побежали по спине. Доски, тонкие, ровные, не такие как мужики кололи топором — с кривизной и щепой, начали проходить сквозь блок пил, опилки полетели, как пух с тополей, наполняя воздух древесным ароматом.
Прохор, перекрестясь широким крестом, вскрикнул, глаза его блестели:
— Мать честная, режет! Как по маслу идёт!
Митяй запрыгал ещё сильнее, размахивая руками:
— Глядите, глядите! Ровные какие выходят!
Пётр, улыбаясь во весь рот, хлопнул меня по плечу так, что я чуть не присел:
— Знал, что получится, Егор Андреевич! Никто не верил, а я знал!
А Илья, обычно немногословный, пробормотал, почесывая затылок:
— Барин, это ж… чудо прям какое!
Я не отвечал — не мог, горло перехватило от волнения.