Воронцов. Перезагрузка. Книга 2

Тарасов Ник

— Барин, всё как надо сделаем, не сомневайтесь — согласился Пётр.

Он кивнул для убедительности, доедая кусок сала и вытирая рукавом рот. В глазах у него горел азарт настоящего мастера — когда работа спорится и результат уже виден.

Машка тем временем подливала нам квас, а Пелагея в плошки борщ. Пар поднимался аппетитными облачками. Да, после такого обеда сил хватит до самого вечера.

Солнце нещадно палило, но под яблоней было прохладно. Листва шелестела от лёгкого ветерка, деревенская идиллия, да только работы

ещё — непочатый край.

— Ладно, — решительно поднялся я, отставляя пустую кружку. — Спасибо за угощение, но дело не ждёт. Пока солнце высоко, надо успеть главное закончить.

Пётр тоже поднялся, потянулся, размял затёкшие плечи. Готов к продолжению работы.

В сарае, где пахло дёгтем и стружкой, мы с петькой пыхтели над морёным дубом, черным, как смоль. Твёрдый, зараза, будто камень, но для кривошипа самое то, что надо. Я прикинул, что колесо-щит то уже готово, пора заняться штырём и рычагом.

— Петь, — сказал я. — Начинаем вот с чего. В круге, давай дырку ровно посередине сделаем, под ось.

Пётр замялся.

— Барин. Так то, что вы линиями отводили — середина уже стерлась, пока пилили. А если мы… неровно сделаем то… не угадаем середину. И колесо тогда будет бить, когда на ось то оденем.

— Эх, Петька, Петька, — хмыкнул я.

Взял в сарае две рейки небольших. Два края соединил, забив в них гвоздь. Один топором заточил, сделав острым. A второй смочил в дёготь, чтоб чертить можно было.

— Что это вы делаете, барин?

— А вот сейчас и увидишь. Давай клади на землю колесо наше.

Петька было сам дёрнулся, но куда там — тяжеленное. В итоге, помог ему и уложили на землю вместе. Используя нехитрое приспособление, я сделал один полукруг так, чтоб один конец был на крае нашего щита. Потом, с другой стороны, второй полукруг. В точках пересечения провёл линию, потом перпендикулярно сделал так же.

— Циркуль то никто не отменял, — сказал я поучительно.

Так, соединив две линии, на пересечении получился ровно центр круга. Петька аж затылок зачесал.

— Ну вы и выдумщик, барин.

Отметив точку, я сказал Петьке:

— Вот здесь вот делай дырку. А я сейчас приду.

Он взял сверло, топор, кусачки и начал вгрызаться в дуб. Сверло скрипело, как телеги на ухабе, но стружка отделялась еле-еле. Я же сходил в дом и принёс чертёж, где довольно наглядно был нарисован сам штырь с набалдашником на конце.

Вымерял от центра до края такое расстояние, чтобы оставалось сантиметров двадцать, я сказал, что здесь нужно просверлить ещё одну дыру, и Пётр, уже не задавая вопросов, стал сверлить её там. Предупредил, что не очень большую, так, чтоб туда вошёл штырь. И потом его закрепим с другой стороны.

Дальше уже, когда Петька просверлил, мы взялись за обработку морёного дуба. Это было конечно, что-то с чем-то. Такое впечатление, что топором да по камню или по металлу били. Ещё б чуть-чуть и искры бы летели.

В результате у нас получилось сделать точно так, как на чертеже было. Дырку пришлось немного увеличить, но Пётр с этим быстро справился и в итоге с усилием, но штырь встал в паз как влитой.

— Ну а теперь рычаг, — продолжил я. — Вот здесь, — показал я на оставшийся кусок киля. — Нужно будет сделать некую коробочку, чтоб когда её скрепим, туда набалдашник вошёл и потом держался крепко.

Сделали мы на конце запил. Потом одну часть отпилили и выбрали с горем пополам середину и там и там. В общем, сделали коробочку, так что штырь в неё входил и даже немножко места оставалось, всё это скрепили бечёвкой. Основательно крепить было ещё рано. Присмотрелись. Зазор под смазку был. Дёготь с салом туда загоним, чтоб не стиралось и не скрипело.

Пётр аж красный от натуги, все бурчал:

— Егор Андреевич, так для чего все это, как оно крутить то будет, как пилить?

— Ой, Петька, терпи, — хмыкнул я. — Сейчас покажу, не на пальцах же объяснять.

Работа с морёным дубом намаяла нас, как покос в жару, руки гудели, но в итоге все получилось так, как я и планировал.

— В общем, смотри, Петь, — достал небольшое брёвнышко сантиметров двадцать толщиной в диаметре.

Закрепили его с Петькой на верстаке так, чтоб намертво было, и одели в него круг. Верстак аж заскрипел, но держался крепко. Я взялся за рычаг, который был вставлен в набалдашник на штыре. Придержал его и говорю Петьке:

— Ну, давай, крути наше колесо.

Он на меня посмотрел и стал крутить. А я придерживал рычаг рукой. Он крутил, а рычаг пошёл туда-сюда, как маятник. Пётр замер, глаза, как блюдца, аж на лоб полезли.

— Вот смотри, — объяснил я, — колесо крутится, рычаг ходит поступательно. Тут, — ткнул я в конец, — удлиним, сделаем переходник уже к пилам, сами пилы поставим в модуль, чтоб разом ходили туда-сюда, вот и будет лесопилка. А не просто мельница.

Пётр на какое-то время завис, а потом аж вскрикнул, хлопнул себя по ляжкам.

— Да вы, Егор Андреевич, прям изобретатель, каких свет не видел. Это ж чудо какое-то.

Он кинулся к верстаку, несколько раз крутанул колесо, глядя, как рычаг двигается, и восторгался при этом, как ребёнок с новой игрушкой.

— Гляньте, гляньте, как ходит! Прям туда-сюда! Барин, это ж когда сделаем, доски то сами пилиться будут!

— То-то, Петька, — ухмыльнулся я.

Он ещё несколько раз крутанул колесо, бормоча что-то про то, что это чистое чудо. А я смотрел на него и думал: вот он, мой главный инженер, дай ему чертежи да покажи, кто чему, и сделает что угодно.

Машка поднесла нам по крынки кваса, мы испили. Я посмотрел, что солнце ещё высоко, и глянул на Петра:

— Ладно, Петь, — сказал я, отряхивая рубаху, — пошли, мужиков заберём, заодно глянем, что там у Быстрянки наворотили.