Воронцов. Перезагрузка. Книга 2

Тарасов Ник

Фрол скрылся в сарае, откуда послышался звон упряжи и негромкая, но забористая ругань — видать, что-то не сразу нашлось. Через пару минут он появился снова, держа в руках сбрую, которая для обычного человека показалась бы тяжёлой, а в его ручищах выглядела игрушечной.

— Благодарю, Иван, — сказал я честно, — не ожидал, что так просто будет договориться.

— Так, а чё ж то не помочь барину, коли нужда, — хмыкнул он. — Андрею Петровичу поклон.

— Да как-нибудь в другой раз, — ухмыльнулся я.

И сказал:

— Да видишь, Иван, не

все старосты такие справные, как ты, что за деревней следят и на контакт идут, так что благодарствую.

Иван приосанился, явно довольный похвалой. Он был из тех мужиков, что понимают цену хорошему слову от барина.

— Стараемся, барин, как можем, — ответил он, поглаживая бороду. — Оно ведь как? Деревня — она что семья. Как ты к ней, так и народ к тебе. Без этого никак.

Фрол тем временем вывел из стойла Яру — кобылу гнедой масти, с белой звёздочкой на лбу. Животное ступало важно, с достоинством, словно понимало свою ценность.

— Хорошая лошадь, — с гордостью сказал Иван. — Сильная, как бык, но послушная, как ягнёнок. С ней хоть куда.

Я развернулся к Петьке, сунул ему медяк и шёпотом сказал:

— Как Яру отдавать будешь, отдашь старосте Ивану, скажешь — барин передал, благодарит.

Петька кивнул, зажимая монету в кулаке, словно боялся, что она исчезнет. Его глаза блестели от восторга — ещё бы, мало того, что не каждый день барин доверяет такие поручения, так еще и случай то какой — боярин казалось бы за обыденное дело медяком чествует.

— Готово, барин, — сказал Фрол, протягивая вожжи.

Двинули к Быстрянке, по пути заехали в дубраву и набрали брёвен дубовых. Яра оказалась кобыла крепкая — тянула, как танк, даже не фыркала. Лес встретил нас прохладой и тишиной, нарушаемой лишь стуком дятла где-то в вышине да шелестом листвы.

По пути догрузили ещё берёзы с сосной. Телега поскрипывала, но не так безжалостно, как та, что мне досталась в наследство с Зорькой. Лес постепенно редел, уступая место полям. Вдалеке уже виднелась речка.

— Знатная будет мельница, барин, — сказал Пётр, вытирая пот с лица. — Такой ни в одной деревне окрест нет.

— Будет, — согласился я. — Главное, чтобы все работали дружно. Один в поле не воин.

— Это верно, — кивнул Пётр.

Когда подошли к Быстрянке, там кипела стройка. Мужики рубили деревья, было видно, что уже некоторые на доски распустили. Топоры взлетали и опускались чуть ли не в едином ритме, словно участвуя в каком-то древнем танце.

— Эй, люди добрые! — крикнул я, подъезжая ближе. — Принимайте подмогу!

Мужики обернулись, вытирая пот с лиц. Кто-то помахал рукой, кто-то просто кивнул. Все они были заняты делом.

— Митяй, говорю, давай, бросай. Чем ты там занимаешься? Иди, будем воз разгружать.

Митяй, кряхтя, выпрямился, потирая поясницу.

— Иду, боярин, — отозвался он, направляясь к возу.

В итоге разгрузили воз, отправили Прохора с Ильёй за новой партией брёвен, сами же сели перекусить тем, что Машка с Пелагеей утром сунули.

Жуя, я прикидывал, что помост,

в общем-то, почти готов. Осталось метра два с половиной догнать. Колесо с шипом тоже готово, пора уже начинать жёлоб делать. В голове уже крутились расчёты — угол наклона, ширина, расстояние между направляющими. Всё должно быть идеально, иначе механизм не заработает как следует.

— О чём задумался, боярин? — спросил Петька, заметив мой отсутствующий взгляд.

— Да вот, прикидываю, как желоб лучше сделать. Чтобы брёвна скользили плавно, без задержек.

Перекусив, мы принялись за работу. Солнце медленно ползло по небу, а мы рубили, пилили, таскали брёвна. Руки гудели от усталости, но останавливаться не хотелось — каждое движение приближало нас к цели.

До вечера мужики сделали ещё две ходки брёвен, навезли в основном дубовых, так как мы и говорили, а мы же рубили деревья, расчищая место под будущий сарай-ангар для лесопилки. Работа спорилась, каждый знал своё дело.

Как говорится, лучший отдых — это смена деятельности, поэтому периодически собирали камни и складывали: часть у воды, а часть прям на помост, чтоб потом укреплять столбы. Камни были разные — от небольших голышей до увесистых валунов, которые приходилось катить вдвоём или втроём. Пот заливал глаза, рубаха прилипла к спине, но мы продолжали работать.

Митяю нравилось это дело — бросать прям с помоста камни так, чтобы они падали друг возле друга, опираясь на столб и подпирая его. Он приноровился делать это с особым шиком, словно играл в какую-то замысловатую игру. Мужики даже спорили — попадёт Митяй камнем в этот раз точно в нужное место или нет.

Вечером, уставшие, но довольные, мы возвращались в деревню. Солнце уже садилось за лес.

— Завтра закончим помост, — сказал я, больше себе, чем остальным. — А потом займёмся желобом.

— А колесо когда ставить будем? — спросил Петька, шагавший рядом.

— Скоро, Петь, скоро. Всему своё время.

Глава 5

На следующий день продолжили. Мужики по очереди таскали брёвна, а мы то с Петькой то с Ильёй из досок доделывали помост. Работа шла быстрее, чем я ожидал — руки уже привыкли к инструментам, тело к нагрузке. Мозоли, поначалу саднившие при каждом движении, теперь загрубели и уже не обращал на них внимание.

К полудню помост был готов — крепкий, широкий, способный выдержать и колесо, и механизм, и брёвна. Я прошелся по нему, проверяя каждый стык, каждое соединение. Всё было сделано на совесть.

— Ну что, барин, — спросил Митяй, вытирая пот со лба, — дальше что делать будем?

— Дальше, Митяй, самое интересное начинается. Желоб делать будем.

Перекусив, начали делать желоба для подачи брёвен на распил. Работа требовала точности — желоб должен был иметь правильный наклон, быть достаточно широким для брёвен, но не настолько, чтобы они болтались внутри. Я объяснял, показывал, а мужики слушали внимательно, стараясь понять, что же я задумал.