Восемь тетрадей жизни
Шрифт:
5
ЧЕТВЕРГ
Сегодня утром стало прохладнее, и в мастерской оказалось множество залетевших туда мух и шмелей. Они жужжали и бились о стекла. Тогда я открыл окна, но у них не было никакого желания улетать. Снова закрыл их, и они опять стали биться о стекла. Кто-то упал, оглушенный, на землю. Я увидел, что другие были уже мертвы. Наконец жужжание утихло, и мастерская наполнилась тишиной. Слишком высокая цена за наступившее спокойствие. Вышел в сад.
Четыре брата моего отца
И старшая — ей девяносто —
Сестра, что звали
В Америке все жили.
Иногда открытку посылали.
Так моряки бросают в море
В бутылях закупоренные вести.
Я отыскал записку Назарены,
Отправленную моему отцу.
Писала брату: «Эдвардо, мы дошли до дня,
Когда последние подводят счеты жизни.
Здесь, далеко от Вас, в Бразилии,
Я часто вспоминаю тот день,
Когда на ярмарку мы направлялись
В Веруккьо, рыбой торговать
В одну из пятниц тыща девятьсот
Тринадцатого года.
У нас перед глазами мост унесло
Рекою в половодье.
Мы ждали целый день в повозке
С надеждой переехать вброд,
Но не дано в тот день нам было
На берег ярмарки попасть.
И дома рыба в ящиках протухла.
Я временами слышу эту вонь,
Теперь мне кажется, что это запах
Прожитой мною жизни».
7
СУББОТА
Едем на машине по каменистым дорогам, которые соединяют горные овраги вблизи Пеннабилли. Время от времени остановка, где вспаханная плугом земля показывает розоватые осколки кирпичей и римской черепицы. Подбираем почерневшее острие стрелы. Я держу его в кармане и иногда вынимаю и верчу в руке. Спрашиваю себя, какое животное могло быть им убито.
8
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Бывают такие дни, когда независимо от времени года хочется скрыться от боли или от скуки, обидеть этим кого-то или самого себя — тогда мысленно я ухожу и закрываюсь в неизвестной квартире на окраине Москвы, но там, где менее всего хотелось бы жить. В районе Косино, где все строения одинаковы, я заметил молодых людей, которые на лыжах выводили гулять собак, а магазины, почти всегда пустые, были полны мертвенно-голубого света. Квартира, в которой я иногда закрываюсь в мысленном изгнании, состоит из двух комнат и ванны. Именно там жила старая поэтесса из Тбилиси. Благородная и готовая нежно одарить тебя своим изяществом и легкостью своей грусти. Одетая в черное с огромными белыми воротниками из прозрачной ткани. В маленькой гостиной стены были покрыты грязными зеркалами, затуманенными серыми пятнами плесени. В другой комнате находилась
«Заика» — девушку прозвали,
Которая ходила в сабо,
И тряпки плотно облегали
Грудь крепкую, как камень.
Она так сильно заикалась,
Хотелось сразу бросить слово
Меж слов ее, помочь догадкой,
Покуда фраза не слагалась.
Тогда она взрывалась смехом,
От удовольствия дрожала
Всем телом.
11
СРЕДА
Сегодня вечером внезапно прекратился ветер. Миндаль на деревьях перестал дрожать и успокоился на ветвях, украшенных закатом. Я дошел до площади, чтобы услышать фонтан, на который падала розовая тень фасада собора. Там случайно оказался и немецкий архитектор Роланд Гунтер, который часто живет в Ангьяри. Мы подумали о том, что надо бы создать маленький передвижной университет для изучения и поиска поэтических мест. В одном из брошенных домов с провалившейся крышей было бы неплохо сделать фонтан из водосточных труб. Это можно было бы назвать «Домом воды».
12
ЧЕТВЕРГ
Идет дождь. Уезжаем в Кортону. Вдоль по дороге до Виамаджио охотники выпускают собак в местах, где вывешены запреты на охоту. Охотники дрессируют собак и наблюдают за ними в бинокли. На огороженной поляне, покрытой сухой травой, мне удается разглядеть рассвирепевшего кабана, который бежит в сторону вспаханного поля на границе с лесом, стоящим чуть выше. Сосновая аллея, ведущая к Сан-Сеполькро, теряет сухие иглы, которые осыпаются на нас дождем вместе с последними его каплями. Небу уже хочется просветлеть. За Ангьяри растянулись поля с зелеными листьями табака, обгоревшими головками подсолнуха, свесившегося с сухих стеблей, с кукурузой еще не спелой, но гордой своими початками. Кортона принимает нас каменными стенами времен этрусков и маленькими площадями между старинных домов, где на раскаленных от солнца стенах плавятся гербы. Нас окружает непрозрачный воздух, присущий снам. На обратном пути мы остановились в Сан-Сеполькро, чтобы поприветствовать «Воскресение Христа» Пьеро делла Франческа. Пейзаж на картине кажется написанным с гор Монтефельтро. Тогда, возвращаясь, ищем ту гору, которая могла бы вдохновить великого художника. «Да вот же она», — вырвалось радостно у нас при виде Монтеботолино.
Волна из пыли влажной
Накрыла, с гор спустившись,
Последнее дыханье лета.
И я надел вельветовый пиджак.
14
СУББОТА
У меня рассеянные глаза, как и у волов, которые тянут за собой плуг. Сажусь, встаю, хожу, городок пуст, никого нет, и начинаю читать газеты. Отрываю от них глаза, чтобы посмотреть на стены площади. Городок превратился в разбитый инструмент. Люди, приезжающие сюда на лето, возвратились в свои городские норы.